Предыдущая | Оглавление

Это долгое возвращение во Псков, сестра Е.П.Б., Вера, описала следующим образом: "Мы все ждали, что приезд ее состоится на несколько недель позже. Но, странно, когда я услышала дверной звонок, я вскочила на ноги в полной уверенности, что это она. Случилось так, что дом моего тестя, в котором я тогда жила*, был полон гостей в тот вечер. Это была свадьба его дочери, гости сидели за столом, а дверной звонок звонил не переставая. Я была настолько уверена, что это она приехала, что, гостям на удивление, я быстро встала и побежала к дверям, не желая, чтобы дверь сестре открыли слуги.

* - Вера, тогда мадам Яхонтова, остановилась в Пскове у генерала Н.А. Яхонтова - отца ее бывшего мужа. Она второй раз вышла замуж за М.Желиховского некоторое время спустя.

Преисполненные радости, мы обнялись, забыв в этот момент обо всем.** Я устроила ее в своей комнате и, начиная с этого вечера, я убеждалась в том, что моя сестрица приобрела какие-то необыкновенные способности. Постоянно, и во сне и наяву, вокруг нее происходили какие-то невидимые движения, слышались какие-то звуки, легкие постукивания. Они шли со всех сторон — от мебели, оконных рам, потолка, пола, стен. Они были очень хорошо слышны и, казалось, что три стука означали — "да", два — "нет"." [15, ноябрь, 1894]

** - Встреча произошла в конце 1859 года (точная дата неизвестна).

"Родственники госпожи Блаватской были очень общительными людьми, и у них в гостях всегда было много народу. Ее присутствие привлекало еще больше гостей, и никто из них не уходил неудовлетворенным, так как стуки, которые она вызывала, давали ответы, которые состояли из длинных фраз на разных языках. Причем некоторые из этих языков медиуму, как ее называли, были неизвестными.

Бедного "медиума" всячески проверяли. И как ни были абсурдными многие методы проверки, она их допускала, чтобы доказать, что создаваемые ею феномены не являются трюками. Она обычно спокойно и беззаботно сидела на диване или в откидном кресле, занимаясь рукоделием и не принимая никакого видимого участия в той деятельности, которую она порождала вокруг себя.

Кто-нибудь из гостей произносил буквы алфавита, другой записывал получаемые ответы. Вопросы старались оформить четко и ответы на них приходили очень быстро...

Вокруг проходили оживленные беседы, шли споры. Часто проявлялось недоверие, высказывались иронические замечания, но она все это принимала хладнокровно и терпеливо. Единственным ее ответом была особая обескураживающая или ироническая улыбка, пожимание плечами. Она покорялась самым глупым просьбам: ее руки и ноги, например, связывали бечевкой... Иногда она вышучивала сомневающихся. Так, однажды, она вызвала стуки об очки одного молодого профессора, находясь на противоположном конце комнаты. Стуки были настолько сильными, что почти сбили очки с его носа и заставили его побледнеть от страха.

В другой раз, одна кокетливая и преисполненная самомнения дама задала ей иронический вопрос, что служит лучшим проводником для стучащих и можно ли этот опыт проводить повсюду? В ответ ей было сказано: "Золото. Что мы вам сейчас же и покажем". Дама улыбалась. Но как только ответ был получен, она побледнела, вскочила с кресла и закрыла рот рукой. Ее лицо судорожно дергалось от страха и удивления. Почему? Потому что она почувствовала стуки в своем рту. Присутствовавшие многозначительно переглянулись: прежде, чем она призналась, все поняли, что дама почувствовала сильные стуки в своем искусственном золотом зубе. И, когда она встала и поспешно вышла из помещения, раздался гомерический хохот". [20, с.63-65]

"Как это бывает, самые близкие и дорогие Блаватской люди скептически относились к ее способностям. Ее брат Леонид и отец дольше всех были противниками очевидного, но сомнения брата были сильно поколеблены после следующего эпизода.

Однажды в гостиной Яхонтовых собралось очень много гостей. Некоторые музицировали, другие играли в карты, но большинство, как всегда, было занято феноменами.

Леонид фон Ган не присоединялся ни к одной из этих групп, а медленно прохаживался по комнате, наблюдая за окружающим. Это был физически очень сильный, мускулистый юноша, голова которого была полна полученными им в университете знаниями, латинским и немецким языками и т.д. И не верил он ничему и никому. Он остановился у кресла сестры и выслушал ее рассказ о том, что некоторые люди, называемые "медиумами", могут сделать легкие предметы настолько тяжелыми, что их невозможно будет поднять и, наоборот, тяжелые предметы могут сделать легкими.

— И ты хочешь сказать, что можешь это сделать? — иронически спросил сестру Леонид.

— "Медиумы" могут, и я также это делала, хотя не всегда могу отвечать за результат... Я попробую. Я просто укреплю этот шахматный столик. Кто хочет попробовать, пусть поднимет его сейчас, а потом попробует поднять его второй раз, после того, как я его укреплю.

— Ты сама не коснешься столика?

— Зачем мне его касаться? — ответила Блаватская, спокойно улыбаясь.

После этого один молодой человек уверенными шагами подошел к шахматному столику и поднял его как перышко.

— Хорошо, — сказала она, — а теперь, будьте любезны, отойдите в сторону.

Приказ был выполнен. Все замолчали и, затаив дыхание, наблюдали, что она будет делать. Ее большие глаза обернулись к шахматному столику. Строго глядя на него и не отводя глаз, она движением руки пригласила молодого человека поднять столик. Он подошел к столику и с самодовольным выражением лица схватил его за ножки. Столик нельзя было сдвинуть с места. Скрестив свои руки, как рисуют Наполеона, он медленно сказал: "Это хорошая шутка".

— Да, действительно хорошая шутка! — отозвался Леонид. Он решил, что молодой человек тайно сговорился с его сестрой и теперь дурачит всех.

— Могу ли я попробовать? — спросил он сестру.

— Прошу, попробуй, — смеясь, ответила она.

Брат, улыбаясь, подошел к столику и, в свою очередь, захватил ножку столика своей мускулистой рукой. Улыбка мгновенно исчезла с его лица и он смотрел в полной растерянности. Затем он очень внимательно рассмотрел хорошо знакомый ему шахматный столик и всей своей силой ударил его ногой. Столик не шелохнулся. После этого он попытался потрясти столик, прижав его к своей могучей груди обеими руками. Раздался скрип, но столик так и не поддался его усилиям. Его три ножки казались привинченными к полу. Потеряв надежду сдвинуть столик, Леонид отошел от него и, сморщив лоб, пробормотал: "Как странно!"...

Все гости были привлечены к столику, возникли шумные споры, многие, и старые, и молодые, попытались поднять этот маленький треугольный столик или хотя бы сдвинуть его с места, но безуспешно.

Видя, как брат ее был потрясен, Блаватская сказала ему со своей обычной беззаботной улыбкой: "Ну, а теперь попробуй еще раз поднять столик!" Леонид приблизился к столику, опять взял его за ножку и рванул его кверху, чуть не вывихнув руку от этого чрезмерного усилия. На этот раз столик легко поднялся, как перышко". [20, с.67-70]

"Мой отец, — писала Желиховская, — человек блестящего ума и образования, всю свою жизнь был скептиком, "вольтерьянцем", как тогда говорили в России. События его жизни заставили его изменить свое мировоззрение и вскоре он стал проводить дни и ночи за тем, что под диктовку messieurs les esprits ("благородных духов") писал генеалогию своих предков — "галантных рыцарей Ган-Ган фон Роттерганов".* [15, ноябрь, 1894]

* - Подробно об этом написано в книге А.ПСиннета "Incidents in the Life of Mme Blavatsky ("Эпизоды из жизни г-жи Блаватской"), с 75-77.

Происшедшую с ним перемену, описал Синнетт, основываясь на рассказах Желиховской: "Это случилось в Петербурге, через несколько месяцев после того, как г-жа Блаватская, ее отец и сестра покинули Псков. Они прибыли в Петербург по делам и остановились в гостинице, собираясь через некоторое время отправиться в имение Яхонтовых "Ругодево", расположенное в Новоржевском уезде, в двухстах верстах от Петербурга, чтобы провести там лето.

До обеда они были заняты делами, а послеобеденное время и вечера отдавали визитам, и ни о каких феноменах у них не было времени и подумать.

Однажды вечером их навестили двое старинных друзей отца. Оба они были очень заинтересованы новым спиритуализмом и им, естественно, очень хотелось что-нибудь по этой части повидать. После того, как гостям показали несколько феноменов, они заявили, что полностью убеждены в поразительных способностях Блаватской и никак не могут понять, как ее отец, наблюдая подобные проявления, может все еще оставаться равнодушным?

Отец сидел в это время спокойно за столом, раскладывая "большой пасьянс". На прямой вопрос он ответил, что все это чепуха и он о таких пустяках не хочет и слышать. Серьезному человеку нечего заниматься такими глупостями. Однако друзья его настаивали на том, чтобы во имя их старой дружбы полковник Ган произвел какой-нибудь эксперимент. Они предложили Гану написать в другом помещении какие-нибудь слова, которые затем духи должны были бы "простучать".

В конце концов полковник согласился, скорее всего потому, что надеялся на то, что ничего из этого не получится и он сможет над друзьями своими посмеяться. Он пошел в другую комнату и на клочке бумаги написал несколько слов, положил эту бумажку себе в карман и, улыбаясь, засел снова за свой пасьянс.

"Ну что ж, наш спор будет скоро разрешен, — сказал его друг К-в, — но что вы скажете, если слово, которое вы написали, будет правильно повторено? Разве вы в этом случае не вынуждены будете поверить?"

"Что я сказал бы, если бы это слово было отгадано, я в настоящее время сказать не могу, — скептически ответил он, — но одно для меня ясно: с того момента, как вы заставите меня поверить вашему, так называемому спиритуализму, я буду готов поверить в черта, колдуна, ведьму, русалку, во все суеверия старых баб, и вы сможете тогда поместить меня в дом умалишенных".

После такой декларации он спокойно продолжал свой пасьянс, ни на что больше не обращая внимания... Младшая сестра стала произносить буквы алфавита, старый генерал отмечал стуки, только Блаватская ничего не делала. В конце концов мы получили одно слово, но оно было таким неожиданно абсурдным, что никак нельзя было, как нам казалось, связать его с тем, что мог бы написать отец... Мы ожидали какого-то продолжения и поглядывали друг на друга с сомнением, произнести ли это слово вслух или нет? На наш вопрос: все ли это? Прозвучали энергичные ответные стуки. Несколько раз повторились те определенные стуки, которые на нашем коде означали: "Да, да, да"!

Увидев наше возбуждение, господин Ган посмотрел на нас поверх своих очков и спросил: "Ну? Есть ли у вас ответ? Он должен быть очень глубокомысленным".

Он встал и, улыбаясь, приблизился к нам. Его младшая дочь, Яхонтова, пошла ему навстречу и, несколько смущенно, сказала, что есть только одно слово. — "И какое?" — "Зайчик". Надо было видеть необычайную перемену в выражении лица полковника, когда он услышал это единственное слово! Он побледнел, как покойник, дрожащими руками поправил свои очки и поспешно сказал: "Позвольте мне посмотреть. Давайте сюда. Действительно ли это так?"

Он взял этот отрывок бумаги и взволнованным голосом произнес: "Зайчик. Да, Зайчик. Так оно и есть... Как странно".

Вынув из кармана бумажку, на которой он написал несколько слов, будучи в соседней комнате, он протянул ее дочери и гостям. На бумажке был вопрос и ожидаемый ответ. "Как звали мою любимую лошадь, на которой я совершал свои первые военные турецкие походы?" А ниже стояло "Зайчик".

Мы торжествовали и откровенно выражали свои чувства. Это единственное слово "Зайчик" произвело потрясающее впечатление на старого полковника. Как это часто случается с неисправимыми скептиками, убедившись однажды, что в претензиях его старшей дочери есть нечто, что не могло быть объяснено ни обманом, ни колдовством, он ринулся в феномены со всей горячностью серьезного исследователя". [20, с.70-75]

"Поселившись в нашем поместье в Ругодево, мы чувствовали себя как бы пересаженными в некую заколдованную страну, и совсем уже не удивлялись движущимся вещам, которые необъяснимым образом перемещались с места на место и по какой-то неизвестной нам, но разумной, силе вмешивались в нашу жизнь. В конце концов мы перестали обращать внимание на них, хотя эти феноменальные случаи другим казались чудесами..." [20, с.100]

"Все жители дома часто среди белого дня видели туманные человеческие тени, расхаживающие по комнатам, в саду, у клумб перед домом и вблизи старой церквушки. Мой отец (так недавно бывший великим скептиком) и мисс Леонтина, гувернантка нашей младшей сестры, часто говорили мне, что вот только что совершенно ясно они видели эти тени..." [20, с.102]

"Не только Е.П.Б., но и ее маленькая девятилетняя сестричка Лиза видала посетителей, бесшумно скользящих по коридорам старого дома... Удивительно, что она совсем не боялась их, считала их живыми людьми и только интересовалась: откуда они пришли, кто они, и почему никто, за исключением ее "старшей" сестры, их не хочет замечать? Ей это казалось очень нелюбезным. На свое счастье, она скоро утеряла свою способность ясновидения. Может быть об этом позаботилась Блаватская". [20, с.99]

"Мирную жизнь в Ругодево нарушила ужасная болезнь Блаватской. Возможно, что во время ее одиночного путешествия по степям Азии она получила тяжелую рану. Мы не знали, как это произошло. Глубокая рана эта время от времени вновь открывалась и тогда она испытывала невыносимые боли, часто вызывавшие судороги, за которыми следовал транс, подобный смерти*.

* - Полковник Олькотт говорил, что эта рана открылась, когда Е.П.Б. была в Читтендене, в даме Эдди, в 1874 году. По его описанию, рана была "нанесена стилетом, прямо у самого сердца.

Болезненное состояние обычно длилось от трех до четырех дней и после этого рана заживала так же быстро, как она вдруг появлялась. Как будто бы какая-то невидимая рука ее закрывала, и от болезни не оставалось и следа. Однако вначале она не знала, что все так кончится, поэтому испуг ее и расстройство были очень большими.

Мы поехали в ближайший город за врачом, но он мало чем смог помочь, не потому, что был плохим хирургом, но по причине некоего феномена, происходившего каждый раз при попытке его помочь. Только он осмотрел рану у лежавшей без сознания пациентки, как внезапно увидел большую темную руку, протянутую между своей рукой и раной, которую он собирался перевязать. Глубокая рана находилась вблизи сердца, а рука передвигалась от горла до середины туловища. Растерянность его увеличивали и бешенные стуки, которые раздавались с середины потолка, с пола, от оконных рам, от всей мебели — настоящий хаос звуков".

"Весной 1860 г. обе сестры покинули Ругодево и отправились на Кавказ, чтобы навестить дедушку и бабушку, которых они не видели много лет". [20, с.105]

"Летом 1860 года мы поехали из Псковской губернии на Кавказ, чтобы навестить наших бабушку и дедушку Фадеевых и нашу тетушку, г-жу Витте — сестру нашей матери, которые не видели Елену более одиннадцати лет. По дороге на Кавказ, в городе Задонске, Воронежской губернии, мы узнали, что в это время там находился Киевский митрополит Исидор, которого мы помнили еще с детских лет, когда он в Тифлисе был главой Грузинской Экзархии. Направляясь в Петербург, он по пути остановился в Задонске, чтобы посетить местный монастырь.

Мне очень хотелось его встретить. Он нас вспомнил и прислал известие, что очень будет рад видеть нас после молебна. Мы отправились в кафедральный собор. У меня было плохое предчувствие, и по дороге я сказала сестре: "Прошу тебя, постарайся, чтобы твои милые чертики молчали, пока мы будем у митрополита". Она, смеясь, ответила, что и она желает того же, но не может за них поручиться. Я это знала также хорошо, и потому я не удивилась, что как только митрополит стал расспрашивать мою сестру о ее путешествиях, начались стуки: раз, два, три... Я испытала ужасные муки. Ясно было, что он не мог не заметить назойливого приставания этих существ, которые казалось, решили присоединиться к нашему обществу и принять участие в беседе. Чтобы перебить нас, они приводили в движение мебель, зеркала, двигали наши стаканы, даже янтарные четки, которые старец держал в руках.

Он сразу заметил наше смущение и, поняв положение, спросил, которая из нас медиум. Будучи большой эгоисткой, я поспешила указать на сестру. Митрополит беседовал с нами более часу. Когда он подробно расспросил мою сестру, нам показалось, что он вполне был удовлетворен, тем, что увидел этот феномен. Прощаясь, он благословил сестру и меня, и сказал, что нам нет оснований бояться феноменов.

"Нет такой силы, — сказал он, — которая не шла бы от Вседержителя. Пока вы свое дарование не используете во зло, вы можете быть спокойны. Нам ни в каком случае не запрещено исследовать силы природы. Придет день, когда люди это поймут и используют. Да благословит вас Господь, дитя мое!"

Он еще раз благословил Елену и перекрестил ее. Как часто в последующие годы Е.П.Блаватская вспоминала эти приветливые слова иерарха православной греческой церкви, и она всегда испытывала к нему глубокую благодарность". [15, ноябрь, 1894]

Генерал П.С.Николаев в своей книге "Воспоминания о князе А.Т.Барятинском" так описывает тифлисский дом Фадеевых:
"Тогда они жили в старом замке князя Чавчавадзе. Большое строение это имело чудесный, таинственный вид... В длинном, высоком и мрачном холле висели семейные портреты Фадеева и князя Долгорукова, стены были покрыты гобеленами (подарок Екатерины II). Недалеко от этого холла находились апартаменты Н.А.Фадеевой. Это был один из самых замечательных частных музеев. Там были собраны гербы и оружие со всех стран света, старинная посуда, китайские и японские статуи богов, византийская мозаика, персидские и турецкие ковры, картины, портреты и очень редкая и большая библиотека.

Освобождение крепостных крестьян (1861 г.) ничего не изменило в ежедневной жизни Фадеевых. Вся дворня крепостных осталась на своих местах, только теперь они получали жалованье. И все шло по-старому — в привычном широком масштабе.

Обычно в без четверти одиннадцать старый генерал отправлялся в свою комнату и в то же время двери от комнат для гостей отпирались и начиналась оживленная беседа на самые различные темы. Обсуждалась новейшая литература, социальные проблемы, рассказы путешественников...

Иногда "Радда-Бай" — Е.П.Блаватская, внучка генерала Фадеева, рассказывала какой-нибудь замечательный эпизод из своей жизни и путешествий по Америке. Часто беседа принимала мистическую окраску, и она начинала "вызывать духов". В такие вечера длинные свечи догорали до конца; в их мерцающем свете человеческие фигуры на гобеленах, казалось, оживали и шевелились, и мы невольно чувствовали дрожь..." [20, с.110-112]

Желиховская писала: "Елена прожила в Тифлисе неполных два года и вообще на Кавказе была не более трех лет". [20, с.112] Однако позже, в ее серии статей в журнале "Lucifer", она писала: "Елена Петровна следующие четыре года прожила на Кавказе". И далее продолжала: "Последний год она странствовала по Имеретии, Грузии и Мингрелии...

Показательным было то, что местные князья и помещики, "замки" которых были как птичьи гнезда рассеяны по лесам Мингрелии и Имеретии, которые еще в начале века были сущими разбойниками, если не настоящими грабителями с большой дороги, и которые были большими фанатиками, чем неаполитанские монахи и такими же невеждами, как итальянская знать, все они считали Блаватскую ведьмой или, в лучшем случае, доброй колдуньей.

Если она помогала и лечила таких, которые действительно считали себя одержимыми, то те, которые были сами виновны в своей судьбе, становились ее злейшими врагами... Князья Гуриели, Дадиани и Абашидзе были ее лучшими друзьями, но все те, которые были враждебны этим семьям, становились ее вечными врагами...

Она сторонилась общества. Все ее симпатии были на стороне той части человечества, которая была "вне общества", которое она игнорировала и избегала. Ее окружали некроманты, одержимые, полоумные и т.п. Она навещала и брала под свою защиту местных кудиани (магов и колдунов), персидских чудотворцев, старых армянских певцов и гадалок.

В конце концов общество — это таинственное "нечто", если взять его членов вместе, а по существу "ничто" — восстало против своего непокорного члена, который осмелился игнорировать его традиции и поступать так, как ни один "приличный" человек не должен был бы поступать. Подумайте только — ездить одной верхом по лесам, посещать грязных обитателей дымных саклей, считать, что эти люди лучше блестящих представителей светских гостиных... Все говорили о ней... Суеверные местные аристократы вскоре признали ее за колдунью и стали спрашивать у нее совета в своих личных делах". [20, с.112-114]

В своем письме к Синнетту, Е.П.Б. писала: "Спросите ее (Веру), она знает о моих способностях. Когда я была в Имеретии и Мингрелии, в девственных лесах Абхазии и на берегу Черного Моря, все эти люди — князья, епископы и аристократы шли ко мне со всех сторон, с многочисленными просьбами вылечить их, дать совет, сделать то, сделать другое" [14, с.156]

Желиховская писала: "Всегда в поисках деятельности, всегда активная, преисполненная разных планов, она поселилась на некоторое время в Имеретии, потом в Мингрелии, на Черноморском побережье, где занялась торговлей лесом. Позже она переехала в Одессу, где поселились наши тетки после смерти дедушки. Там она открыла мастерскую искусственных цветов, потом занялась другими делами и снова их меняла, но во всех успевала". [15, декабрь, 1894]

Об этом периоде ее жизни американский журнал "Liberal Christian" в номере от 4 сентября 1875 года писал: "Интересными были ее рассказы о том, что она пыталась заняться торговлей и продавала груз кокосовых орехов, который не смог довести до места ставший негодным морской пароход". [8, т.1, с.48]

В своем рассказе, напечатанном в журнале "Lucifer", ее сестра продолжает: "Она никогда не боялась браться за дело, которое считалось не соответствующим ее положению. Любая честная профессия признавалась ею одинаково хорошей. Удивительно все же, что ей не приходило в голову взамен этих коммерческих предприятий заняться музыкой или литературой, которые вполне соответствовали ее талантам и интеллектуальным возможностям, если учесть еще и то, что в молодые годы она никакого отношения к торговле не имела".

Ее двоюродный брат, граф С.Ю.Витте, в своих "Мемуарах" писал*: "Позже слышали о ней в Одессе. В это время вся наша семья переехала в этот город (мои дедушка и отец умерли в Тифлисе), и мы с братом учились там в университете...

* - Более подробно о "Мемуарах С.Ю.Витте" см. в главе 26.

Литературным талантом она обладала без сомнения. Московский издатель Катков, прославляя эту русскую журналистку, в самых лестных словах отзывался о ее литературном даровании, подтверждая свои слова ее рассказами "Из пещер и дебрей Индостана", которые она присылала в издававшийся им журнал "Русский вестник"."

Она поселилась в одном маленьком поселке (Озургетти в Мингрелии), совсем еще глухом месте, куда не было никаких дорог и которое почти не имело связей с миром. Там она купила себе домик.

В этом домике она тяжело заболела. Об этом Желиховская писала Синнетту следующее:
"Это была одна из тех таинственных нервных болезней, которые ставят науку в тупик. Своим друзьям она рассказывала, что "живет двойной жизнью". Что она под этим подразумевала, никто из известных тогда в Мингрелии людей понять не мог.

Сама она свое состояние описывала так: "Когда меня называют по имени, я открываю глаза и являюсь сама собой, но только меня оставляют в покое, я опять погружаюсь в свое обычное дремотное состояние полусна и становлюсь кем-то другим (кем именно, она не говорила). Это была болезнь, которая медленно, но непреложно, убивала меня. Аппетит был потерян полностью, я не ощущала жажды и часто неделями ничего не ела, выпивала лишь немного воды. Так за четыре месяца я превратилась в живой скелет.

Иногда, когда меня звали по имени, а я в то время была в своем другом "Я" и беседовала с кем-то в этой своей жизни сна, я сейчас же открывала глаза и разумно отвечала, ибо я никогда не бредила, но только я затем закрывала глаза, то это "другое я" продолжало фразу с того слова или полуслова, на котором меня прервали. Когда я бодрствовала и была сама собой, я хорошо помнила все что было, когда я была другой сущностью, но когда я была другой, я никакого представления не имела о Елене Петровне Блаватской, я находилась в другой далекой стране и была совсем иной индивидуальностью, и у меня не было ни малейшей связи с моей теперешней жизнью". [20, с.115, 116]

Может быть следующее, что Е.П.Б. писала несколько лет спустя, в какой-то мере осветит это трудно понимаемое состояние: "Такая способность скрыта в каждом человеке, не только у особых людей, но в 99 случаях из 100 тайна двойной жизни остается для них неизвестной и это незнание создает образ жизни западных людей...

Кто из нас знает или способен познать свое "Я", пока он живет в условиях жизни "высшего общества" или в тяжелейших условиях жизни пролетариата?

Нас с детства обучили, что человек погрязает в грехах, что он бессилен, как побег камыша, среди внутренних человеческих объективных и субъективных обстоятельств. Но хотя человек пассивно отдается всему, его Высшее Я так же свободно в течение жизни, как оно будет в тот день, когда покинет тело. (Однажды она писала: "Да, во мне две сущности. Но что это значит? И в вас две, только мои сознательные, а ваши нет." [19, июль, 1892])

Существуют люди, которых скрытое веление Кармы приводит к тому, что они рождаются с этим дарованием, и в которых их внутреннее Я настолько сильно, что они к минимуму сокращают свою личную жизнь и желания своего тела". [23, май, 1887]

Продолжим рассказ о болезни Е.П.Б.: "Единственный врач этого маленького городка, военный врач, ничего не смог понять в ее болезни, но так как состояние ее здоровья быстро ухудшалось, то он решил послать ее в Тифлис к своим коллегам. Она была слишком слаба, чтобы ехать верхом, опасна была также и поездка в телеге, поэтому решили отправить ее в лодке по реке. За четыре дня можно было ее так довести до Кутаиси.

Такое путешествие в лодке по узкой реке, протекающей в девственном лесу, было далеко не безопасным. Хотя эта речка и была вообще судоходной, но по ней никто до этого таких путешествий не совершал. Когда в течение трех ночей лодка медленно проплывала по узкому руслу среди покрытых лесом скал, слуги были в чрезвычайном испуге. Они клялись потом, что видели свою госпожу, вышедшей из лодки и прошедшей через воду в лес, а тело ее в это же время оставалось вытянутым на кровати, которую устроили для нее на дне лодки.

Человек, который тянул эту лодку бечевой, дважды в ужасе крича, убегал, увидев перед собой это "существо". Если бы не старый верный слуга, лодку оставили бы посреди реки. Слуга этот рассказывал, что в последний вечер он видел две фигуры, в то время, как третья — его госпожа — продолжала лежать перед его глазами на дне лодки. Как только путешественники прибыли в Кутаиси, где жили дальние родственники Блаватской, все слуги, за исключением этого старого лакея, покинули их и больше не возвращались.

С большими трудностями Блаватскую отправили из Кутаиси в Тифлис. Ее встретил в карете старый друг семьи. В дом этого друга Блаватскую внесли, как умирающую. Об этом случае она потом ни с кем не говорила...

Однажды после обеда, все еще слабая после перенесенной болезни, Блаватская зашла в комнату своей тетки Н.А.Фадеевой. После короткой беседы, тетка ее, увидев, что Блаватская устала и выглядит сонной, предложила ей прилечь на диван, и только голова ее коснулась подушки, она погрузилась в глубокий сон. Тетка спокойно продолжала работу. Вошла в комнату ее племянница. Внезапно обе они услышали за стулом тетки чьи-то шаги, но, повернувшись, тетка никого не увидела. Звук тяжелых шагов продолжался и пол под ними продолжал скрипеть. Шаги приблизились к дивану и смолкли. Затем они обе услышали какой-то шепот у дивана Блаватской, раскрылась книга, которая лежала вблизи на столике; казалось, что какая-то невидимая рука перелистывает ее страницы. Затем еще одна книга поплыла по воздуху в том же направлении.

Скорее удивленная, чем испуганная, — в доме уже привыкли к подобным явлениям, — Н.А.Фадеева встала со своего откидного кресла, чтобы разбудить Блаватскую и тем самым остановить эти феномены. В то же время на другом конце комнаты задвигалось тяжелое кресло и кто-то потихоньку направился от окна в сторону дивана. Блаватская проснулась и спросила у невидимого существа, что это значит? Опять в комнате зашептались и вскоре все стихло". [20, с.117-119]

"В то время спиритизм (или спиритуализм) только лишь начинал развиваться в Европе. Необыкновенные психические способности Блаватской, проявленные ею еще в детские и юношеские годы, за время ее путешествий значительно возросли и определились, и она вернулась в Россию, обладая многими оккультными способностями, которые в то время приписывали медиумам". [20, с.59]

"На вопросы сестры она отвечала, что эти явления, как в детстве, так и в юности, всегда сопутствовали ей, и что по своей воле она могла заставить "стучащих" усилить свои стуки или уменьшить их, а то и совсем прекратить. Конечно, лучшие люди Пскова знали, что происходит в мире, слышали о спиритизме и его проявлениях, но сами они никогда не слыхали этих "стучащих духов". В Петербурге были медиумы, но до Пскова они еще не добрались". [20, с.60]

"Когда ее называли "медиумом", — говорила Желиховская, — Блаватская смеялась и говорила, что она не медиум, а только медиатор — посредник между умершими и живыми, но я никогда не могла понять эту разницу... Моя сестра во время своего многолетнего отсутствия путешествовала по Индии, где, как мы теперь знаем, медиумические феномены высмеиваются, и объясняют их совсем иначе. Медиумизм, по их представлениям, исходит из такого источника, из которого моя сестра черпать не считала возможным, и поэтому она не признавала за собой эти качества". [20, с.61]

"Трудно даже кратко описать то, что за время пребывания Блаватской во Пскове она нам показала.. Все это можно классифицировать следующим образом:

1. Прямые и вполне ясные ответы, письменные или устные, на ментальные вопросы — или "чтение мыслей".

2. Обнаружение различных болезней, наименование их по латыни и указание последующего курса лечения.

3. Сообщение о некоторых тайнах, о которых никто не знал, особенно в тех случаях, когда кем-то был проявлен обвиняющий ее скептицизм.

4. Изменение веса мебели и человека.

5. Получение писем от неизвестных корреспондентов, письменных ответов на вопросы. Письма эти мы находили в невероятных местах.

6. Показ присутствующим задуманного ими предмета.

7. Звуки музыки по желанию Блаватской". [20, с.66, 67]

"Вскоре мы убедились, что "работающих духов", как нам всегда объясняла Блаватская, надо разделить на несколько категорий.

Низшие из этих невидимых существ показывали лишь физические феномены. Высшие — редко соглашались беседовать с чужими. Они давали себя видеть, или чувствовать, или слышать лишь в те часы, когда мы были одни в семье и когда в нашей среде царили полный мир и согласие..., когда никто из нас не старался провести какие-то эксперименты или увидать необыкновенные явления, и когда не было никого, кого надо было убеждать в чем-то или информировать...

По большей части феномены не имели связи между собой и, казалось, что они не зависели от ее воли, очевидно не было принято во внимание ни одно из предшествующих обстоятельств и, как казалось, они противоречили ближайшему высказанному желанию и воле.

Мы сердились, когда был случай убедить какого-нибудь очень интеллектуального исследователя, но из-за упрямства или нежелания Блаватской ничего не выходило...

Я хорошо помню, как однажды в гостях, куда издалека приехало несколько семейств, чтобы повидать феномены, Блаватская не дала никаких доказательств своим способностям, хотя и говорила, что делает все, что может. Это продолжалось несколько дней. (Е.П.Б. объяснила это усталостью и отвращением ко всевозрастающей людской жажде "чудес"). Гости уехали неудовлетворенными и настроенными скептически.

Но только ворота за ними закрылись и бубенчики еще звенели при проезде ими последней аллеи, как в комнате все ожило. Мебель вела себя так, как если бы в каждом ее предмете была способность говорить. Мы провели вечер и большую часть ночи, как будто бы мы находились в магических стенах дворца Шехерезады...

Пока мы в столовой ужинали, на пианино, которое находилось в соседней комнате, было сыграно несколько звучных аккордов. Пианино было запертым и стояло так, что мы могли его видеть через открытые двери.

Затем по приказанию Блаватской к ней по воздуху прилетели ее мешочек с табаком, спички, носовой платочек, одним словом, все чтобы она ни попросила, или что бы мы ни заказывали ей попросить.

Затем в комнате вдруг погасли все лампы и свечи, как будто по комнате прошло сильное дуновение ветра. Когда мы зажгли спички, то вся мебель — диваны, кресла, шкафчики с посудой и большой буфет — все было перевернуто вверх ногами, но при этом ни один орнамент, даже мельчайший, никакой предмет посуды, не пострадали.

Только мы пришли в себя от этих чудес, как снова услышали игру на фортепиано — чисто и хорошо исполненный длинный бравурный марш. С зажженными свечами мы подошли к инструменту (я при этом проверила, все ли присутствуют). Как мы и полагали, фортепиано было заперто, а последние аккорды еще вибрировали под закрытой крышкой". [20, с.81-84]

"Она была, как тогда говорили ее современники, "хорошо пишущим медиумом". Это означает, что она могла сама написать ответы в то время, когда говорила с окружающими на совершенно постороннюю тему... Блаватская рассказала нам, что в детстве и позже, она в этих случаях видит мысль спрашивающего или ее яркий отблеск, как будто бы эта мысль висит в царстве теней вблизи головы вопрошающего. Ей надо только внимательно снять с нее копию или позволить руке механически записать ее. Во всяком случае она никогда не чувствует, что ею руководит какая-то внешняя сила, т.е. никакие "духи" ей не помогают...

Когда чью-либо мысль надо было передать стуком, положение было другое. Прежде всего, ей надо было прочесть мысль спрашивающего, запомнить и объяснить ее, затем следить за тем, как произносят, одну за другой, буквы алфавита и направлять поток воли, чтобы он произвел стук при нужной букве". [20, с.72, 73]

"Часто бывало, что сестра моя что-то читала, а мы — наш отец, гувернантка и я — не желая ее тревожить, обращались ментально к невидимым силам и в тишине, держа наши мысли про себя, записывали буквы, которые выстукивались на ближайшей стене или на столе. Интересно, что такой безмолвный разговор с этой "разумной силой", которая всегда излучалась в присутствии моей сестры, был особенно интенсивным, когда она спала или была серьезно больна". [20, 100, 101]

"...Она давно уже оставила разговоры с помощью стуков [говорится о том времени, когда она жила в Мингрелии] и находила более удобным отвечать словесно или письменно. Это она делала сознательно и просто, как она объясняла, наблюдая мысли людей, которые исходили из их голов лучистыми спиралями или в виде струй, принимающих определенные тона и формы.

Часто такие мысли и ответы на них запечатлевались в ее мозгу и формировались в слова и фразы. Насколько я понимаю, здесь происходил процесс соединения ясновидения с чтением мыслей.

Иногда во время записывания Блаватская казалось впадала в состояние комы или магнетического сна с широко раскрытыми глазами, но и при этом все же рука ее шевелилась и она продолжала записывать. Когда в таком состоянии она отвечала на ментальные вопросы, ответы ее редко были неудовлетворительными".

Здесь сама Блаватская дает примечание: "Вполне естественно, ибо это не был магнетический сон и никакая не "кома", но обыкновенное состояние интенсивного сосредоточения, когда малейшее рассеяние приводит к ошибке. Люди, знакомые лишь с медиумическими явлениями и не знающие наших философских основ, часто совершают эту ошибку".

"Все это время ее оккультные способности не только не ослабевали, но с каждым годом становились все сильнее. Казалось, что она по своей воле может выполнить все что угодно... Однако случайные, эпизодически происходящие феномены становились все реже, но когда они происходили, то были всегда очень необычными". [20, с.114, 115]

"После возвращения к жизни и здоровью (после своей таинственной болезни), Блаватская покинула Кавказ и уехала в Италию.

Уже перед отъездом в 1863 г., в ее способностях произошли существенные изменения". [20, с.118]

"В то время, когда я это пишу (1885 г.), вот уже более двадцати лет прошло с того времени, когда еще происходили независящие от ее воли феномены. Не могу сказать, когда именно произошла эта перемена в ее оккультных способностях, так как она в это время жила вдали от нас и при встречах мы редко этого касались, лишь в письме она однажды прямо ответила на этот вопрос: "Теперь (1866 г.) я уже никогда не буду подверженной внешним влияниям". [20, с.119]

"Я верю этому заверению, — говорит ее сестра, Желиховская, — потому что в течение пяти лет мы имели возможность наблюдать, как постепенно изменялись ее способности.

Во Пскове и Ругодеве еще нередко случалось, что она не могла ни контролировать эти проявления, ни прекратить их. Позже мы наблюдали, что она становилась все более способной овладевать ими. В конце ее пребывания у нас, после неожиданной и тяжелой болезни в Тифлисе, стало очевидным, что она может вызывать эти явления и проводить их по своему желанию.

Она продемонстрировала это, прерывая феномены по своей воле на несколько дней или недель. Когда этот срок истекал, она могла их снова вызвать или не вызвать и разрешала своим близким выбирать, что им захочется. Короче говоря, мы все убеждены в том, что когда проявлялась ее могущественная природа, она могла своей несокрушимой волей, тем или иным способом, сделать послушными силы невидимого мира, население которого она отказывалась называть "духами и душами". [20, с.120]

Когда г-жа Блаватская вполне оправилась после своей таинственной болезни на Кавказе, она покинула Россию и "отправилась в Италию", как писал об этом Синнетт в своей книге "Эпизоды из жизни Блаватской". Сама же она рассказывала по-другому: "Я покинула Тифлис примерно в 1864 году и отправилась в Сербию, путешествовала по Карпатам, как я это описала в своем рассказе о Двойнике". [14, с.151] В.Желиховская писала: "Уехала в чужие края, сначала в Грецию затем в Египет. Вся жизнь ее прошла шумно и в постоянных путешествиях. Всегда она стремилась к какой-то неизвестной цели, выполняя какие-то задания. Ее странствия и отвечающий этим странствиям образ жизни закончились лишь тогда, когда она познакомилась с теософскими, научными, гуманистическими и духовными проблемами. Тогда она сразу остановилась, как корабль, который вошел в гавань после многих лет странствий, свернув паруса и в последний раз бросил якорь.

Ее биограф Синнетт уверяет, что уже за многие годы до ее окончательного приезда в Америку (1873 г.) у нее были особые духовные связи с теми странными существами, которых она позднее называла своими Учителями, цейлонскими и тибетскими Махатмами, и что только по их прямому велению она путешествовала с одного места на другое, из одной страны в другую... Нам, своим близким родственникам, она впервые упомянула об этих непонятных существах в 1874 году, когда обосновалась в Нью-Йорке". [15, декабрь, 1894]

Но несколько лет перед этим Желиховская в своих "мемуарах" писала: "Все кругом считали, что происходящие в ее присутствии явления производят "духи", благодаря ее медиумическим способностям. Она же сама это постоянно отвергала... Как тогда, так и теперь, она утверждает, что совсем другая сила овладевает ею, что силу эту она получила от индийских Радж-Йогов. Она меня уверяла, что даже те тени, которые она видела всю свою жизнь, не были призраками или душами умерших, а что это просто тени ее всемогущих индийских друзей в астральных телах" [14, с.154, 155] Какое значение имеет имя? Называла ли она их "Радж-Йогами" или "Махатмами", Е.П.Б. говорила об одних и тех же существах.

В 1895 г. в январском номере журнала "Lucifer" Желиховская писала: "Что касается меня, то я никогда Их не видала, но у меня нет основания и отвергать Их существование. Когда я иногда и высказывала сестре свои сомнения, она неизменно мне отвечала: "Я хотела бы от тебя лучшего понимания!"

Д-р Безант в одной из статей писала, что Блаватская уехала в Египет и Персию в 1863 г. и пересекла Центральную Азию по дороге в Тибет в 1864 г., но эту дату надо поправить на один год, так как по сообщению ее сестры Веры, прежде, чем сделать третью попытку повстречаться с ее Учителем в Тибете, она отправилась "сначала в Грецию", и очень возможно, что она провела некоторое время с ее единомышленником по оккультным занятиям Илларионом, который жил на Кипре, и получила от него указания. Она его называла: "Один греческий господин, которого я знала еще с 1860 г."

Из Греции она последовала в Египет, а оттуда, чтобы попасть в Персию, ей надо было пересечь Сирию. Свои впечатления от этого путешествия она частично описала во втором томе "Разоблаченной Изиды". Приведем несколько отрывков:

"Если кто захочет убедиться в том, что еще и в наше время существует религия, которая в течение сотен лет сумела избежать наглых преследований миссионеров и настойчивого любопытства ученых, то пусть он постарается проникнуть в тайны сирийских друзов. Селения их рассеяны в долине, расположенной к востоку от Дамаска. Полагают, что в состав племени входит около 80 тысяч воинов.

Они не стремятся иметь последователей, избегают известности, сохраняют дружбу, насколько это оказывается возможным, и с христианами, и с магометанами, уважают религии каждой секты, каждого народа, но никогда не раскрывают своих тайн. Тщетно миссионеры клеймят их, называя неверными, идолопоклонниками, бандитами и ворами — ни угроза, ни подкуп, ни какие-либо иные побуждения не заставят друза принять догматическое христианство. Мы слышали лишь о двух за 50 лет обращенных в христианство друзах. Жизнь их завершилась в тюрьме, куда они попали за беспробудное пьянство и воровство. Не было случая, чтобы посвященный друз

(окхал) принял христианство, а что касается непосвященных, то никому из них не разрешается даже увидеть священные писания друзов, и они не имеют ни малейшего представления о том, где они хранятся...

Некоторые сирийские миссионеры хвастались тем, что им удалось достать какие-то списки, но то, что ими представлялось, как подлинные образцы тайных книг (например, сделанный в 1701 году Пти-де-ля-Круа перевод труда, подаренного французскому королю Наср-Аллахом), оказались лишь компиляцией "тайн", более или менее известных каждому жителю южной части Ливана...

Основным религиозным догматом друзов является абсолютное единство Бога. Он является основой и сущностью жизни и, хотя Он непостижим и невидим, Его можно познать через происходящие время от времени Его проявления в человеческой форме. Как и индусы, друзы утверждают, что Он не раз воплощался на земле. Хамса (Hamsa) был предтечей ожидаемого пришествия (десятого Аватара). Хамса был олицетворением "Вселенской Мудрости". Бохаед-дин в своих писаниях называет его Мессией... Все Его многочисленные ученики в разные эпохи передавали Его мудрость человечеству. Ступеней их дальнейшего продвижения после посвящения — пять. Первые три символизируются тремя ступенями подсвечника в Святилище, который поддерживает свет пяти элементов. Последние две ступени — высочайшие...

Их ритуалы неизвестны посторонним и будущие историки будут отрицать, что у них вообще были ритуалы. Их "четверговые собрания" открыты для всех, но никто из посетителей не допускается присутствовать на церемонии посвящения, которая проводится время от времени по пятницам в величайшей тайне. Через нее проходят не только мужчины, но и женщины, и они играют большую роль в посвящении мужчин. Предварительные испытания обычно продолжительны и очень строги. Изредка, через большие промежутки времени, проводится торжественная церемония, в течение которой все старшие члены общины и посвященные двух высших ступеней отправляются в паломничество в какое-то место в горах на несколько дней. Они находятся это время в монастыре, который был создан в ранние годы христианской эры. Внешне этот монастырь выглядит как руины когда-то существовавшего большого строения. Утверждают, что в нем проводили богослужения гностики в те времена, когда они подвергались гонениям. Но наземные руины — это только маскировка, под ними в земле на большом пространстве расположены часовни, залы, кельи и т.п. Как говорил один из посвященных, богатство внутреннего убранства, красота древних скульптур, золотых и серебряных сосудов, не поддаются описанию.

Подобно тому, как в монгольских и тибетских ламаистских монастырях при выполнении некоторых священных церемониалов появляется священная тень "Господа Будды", так и здесь, во время этого церемониала появляется блистательная эфирная форма Хамсы Благословенного, наставляющего верующих.

Хамса и Иисус были смертными людьми, но термины "Хамса" и "Христос" в их внутреннем скрытом значении идентичны, — они выражают Nous, Божественный Дух, заключенный в человеке. Доктрина друзов, утверждающая двойственность природы человека, состоящей из смертной души и бессмертного Духа, совпадает с учением гностиков, древних греческих философов и других посвященных..." [5, т.II, с.308-315]

"Вне Востока мы встретили одного (и только одного) человека, который по только ему известным причинам не делает тайны из того, что он был посвящен в Ливанском Братстве. Это ученый и путешественник, профессор А.Л.Роусон (A.L.Rawson) из Нью-Йорка. Он много лет путешествовал по Востоку, был несколько раз в Палестине, был в Мексике. Можно сказать, что он обладает бесценным собранием сведений о раннем периоде христианской церкви, ибо он имел свободный доступ в хранилища, закрытые для обычного путешественника". [5, т.II, с.312]

Профессор Роусон в своей книге "Две г-жи Блаватские" писал: "Я считаю, что не может быть сомнения в том, что г-жа Блаватская знает многие, если не все, ритуалы, церемонии, обряды, выполняемые ливанскими горцами-друзами, так как она со мною говорила о таких вещах, которые знают только получившие там посвящение. В своих странствиях по Ближнему Востоку я часто слышал ее имя — в Триполи, Катаре, Дамаске, Иерусалиме и Каире. Ее хорошо знал один торговец в Джидде. Он показывал мне кольцо с ее инициалами, которое она ему подарила. Слуга этого торговца, бывший ранее погонщиком верблюдов, говорил, что он был ее переводчиком и вел нанятые ею верблюды от Джидды до Мекки. Я спросил о ней у шерифа Мекки, но он ничего о ней не знал, — должно быть ради безопасности она путешествовала инкогнито. Я был тогда в Мекке под видом "магометанина, в качестве секретаря Камил-паши". [8, т.VII, с.30а]

В "Разоблаченной Изиде" Блаватская писала о йезидах: "Мы встретили некоторые секты, практикующие настоящее колдовство. К ним принадлежит секта йезидов. Некоторые считают их курдским племенем, но я думаю, что они ошибаются. Живут они, главным образом, в заброшенных горных районах Азиатской Турции, вблизи Мосула, в Армении и даже в Сирии и Месопотамии. Всюду их знают, как поклонников Сатаны... И безусловно, не от невежества или умственного помрачения они установили это поклонение и постоянные взаимоотношения с самыми низшими и самыми злобными элементалями. Они понимают всю злобность главы "темных сил", но в то же время страшатся его силы и потому стараются снискать его благосклонность. Они говорят, что он находится в состоянии постоянной войны с Аллахом, но когда-нибудь может произойти примирение между ними, и тогда те, кто проявлял неуважение к "темному", могут пострадать, имея против себя и Бога, и Сатану. Эту хитрую политику умилостивления его сатанинского величества проявляли и древние варяги и славяне-русы, поклоняясь Чернобогу до того, как они приняли христианство.

Подобно Виерусу, знаменитому демонологу XVI-го столетия (который в своей "Pseudomonarchia Doemonum" перечислил и описал весь адский двор с его принцами, князьями, придворными и офицерами разных рангов), так и йезиды имеют целый пантеон дьяволов и используют воздушных элементалей для передачи их молитв Сатане, а также и эфритов Пустыни. На своих молитвенных собраниях они подают друг другу руки, образуя большие круги с шейхом или священнослужителем в центре, который хлопает в ладоши и произносит нараспев славословия в честь Шайтана (Сатаны).

Затем они начинают кружиться и подпрыгивать в воздух. Когда безумие достигает своей кульминации, они часто наносят себе раны кинжалами, а иногда оказывают эту услугу и своим соседям. Но раны эти не так легко заживают и зарубцовываются, как это бывает у лам и святых; очень часто они гибнут от этих ранений. Во время таких плясок они прославляют Сатану и просят его проявить себя какими-нибудь "чудесами". И поскольку их ритуалы обычно происходят по ночам, то необыкновенные явления нередко действительно за этим следуют. Так, иногда появляются огромные огненные шары, принимающие формы странных животных.

Говорят, что Эстер Станхоп (Ester Stanhope), имя которой уже в течение многих лет широко известно в масонских братствах Востока, присутствовала на нескольких йезидских церемониалах. Один священник друзов рассказывал мне, что после одной из таких "сатанинских месс" как их называют йезиды, эта храбрая и самоуверенная женщина потеряла сознание и ему лишь с очень большим трудом удалось оживить ее и восстановить ее здоровье". [5, т.II, с.571, 572]

В "Разоблаченной Изиде" Блаватская описывает один интересный случай, произошедший во время ее путешествия по Персии:

"В восточной части Турции и Персии с незапамятных времен живут воинственные племена Курдистана. Народ этот индо-европейского происхождения с примесью семитской крови. Несмотря на их бандитскую славу, этот народ соединяет в себе индийский мистицизм с Ассиро-Вавилонской магией. Номинально они считаются магометанами-суннитами, но их доктрины и ритуалы взяты из учения магов. Даже те, кто считаются христианами-неосторианами, христиане лишь по названию. Калданцы, число которых примерно равно 100000, имеют двух патриархов. Без сомнения они скорее манихеи, чем несториане. Многие их них — йезиды.

Одно из этих племен состоит из огнепоклонников. При восходе и заходе солнца они сходят с лошадей и, обратившись к солнцу, произносят слова молитвы. В дни новолуний они всю ночь выполняют какой-то таинственный ритуал. Для этой цели у них есть специальные шатры из толстой черной шерстяной ткани, декорированные непонятными ярко-красными и желтыми знаками. В середине шатра находится алтарь, обвитый тремя медными обручами. К обручам привешены многочисленные кольца из верблюжьей шерсти. Во время церемонии каждый молящийся держится за кольцо правой рукой. На алтаре горит старинный серебряный светильник, найденный, быть может, в развалинах Персеполя. Этот светильник, с тремя горящими в нем фитилями, представляет собой удлиненной формы сосуд, имеющий сбоку ручку. Безусловно точно такие же сосуды находили в большом числе в египетских погребениях Мемфиса. Он расширяется к середине, а в верхней части имеет форму сердца. Отверстия для фитилей образуют собой треугольник, а центральная часть имеет вид перевернутого гелиотропа, стебель которого присоединен к ручке светильника. Этот орнамент явно говорит о его происхождении. Такими были священные сосуды во времена поклонения людей солнцу. Греки дали гелиотропу его название именно потому, что этот цветок всегда поворачивается головкой к солнцу, следуя за ним. Такими светильниками пользовались еще древние Маги и, кто знает, быть может когда персидский царь Дарий, бывший одновременно и царем, и иерофантом, священнослужительствовал, то этот светильник освещал его лицо!

Мы рассказали о нем только потому, что с нами произошло одно, связанное с ним, необыкновенное происшествие.

О том, что происходит во время ночных ритуалов курдов поклонения луне, мы знали только по слухам, потому что они тщательно это скрывают, и никому постороннему не разрешается присутствовать на этой церемонии. Но в каждом племени имеются один или несколько старцев, которых считают святыми; они знают прошлое и могут раскрыть тайны будущего. Они пользуются огромным уважением, и к ним обычно обращаются за информацией во всех случаях воровства, убийств или возникновения опасности.

Путешествуя от одного племени к другому, мы не раз оказывались в присутствии таких старцев. Поскольку мой рассказ не является автобиографией, я опускаю многие детали, не имеющие отношения к оккультным явлениям, да и из последних я имею возможность упомянуть лишь о немногих. Случилось однажды, что из нашей палатки были украдены очень дорогое седло, ковер и два черкесских кинжала в богато украшенных ножнах, отделанных золотом. Узнав об этом, в нашу палатку вошли курды во главе с их вождем и, призывая в свидетели Аллаха, клялись, что виновный никак не мог принадлежать к их племени. В этом у нас не возникало каких-либо сомнений, так как мы хорошо знали, каким священным лицом считается гость у всех диких племен Азии, но, правда, знали и то, с какой легкостью они грабят и даже убивают тех же гостей, когда они оказываются за границами их аула.

Один из наших спутников, грузин, посоветовал обратиться к кудиану (колдуну) этого племени. Предложение было принято, но все держалось в большой тайне. Встреча с колдуном была назначена в полночь, когда луна светит во всей полноте. Когда наступило время, нас провели в большой шатер.

В войлочной крыше шатра было проделано четырехугольное отверстие: через него в шатер проникал лунный свет, соединяясь с дрожащим светом описанного нами светильника. После нескольких минут, в течение которых произносились заклинания, обращенные, как нам казалось, к луне, колдун — огромного роста старик (его пирамидальной формы тюрбан касался крыши шатра), взял в руки круглое зеркало из тех, которые называют "персидскими зеркалами", отвинтил его крышку и начал дуть на него, одновременно протирая его поверхность пучком травы и произнося при этом какие-то заклинания. Это продолжалось более десяти минут. После каждой протирки зеркало становилось все более блестящим и его поверхность, казалось, начала испускать фосфорические лучи по всем направлениям. Наконец эта операция закончилась. Старик сидел, неподвижно как статуя, с зеркалом в руках. "Посмотри, ханум, смотри внимательно", — прошептал он мне, едва шевеля губами. Там, где раньше отражалось лишь сияние полной луны, стали появляться и собираться вместе какие-то тени и темные пятна. Еще через несколько секунд я увидала как бы поднимающимися из глубокой чистой воды знакомые седло, ковер и кинжалы, становясь каждое мгновение все более и более четко обрисованными. Затем над этими предметами появилась какая-то тень, как бы у меньшего конца телескопа, и можно было ясно увидеть склонившуюся фигуру человека.

"Я узнаю его! — вскричала я, — это тот татарин, который был у нас вчера, предлагая продать нам своего мула".

Внезапно видение исчезло. Старик кивнул нам, но оставался неподвижным. Затем он пробормотал еще несколько незнакомых слов и вдруг начал петь. Мелодия лилась медленно и монотонно. После того, как он пропел несколько строф на незнакомом языке, он произнес как бы речитативом, не меняя ни ритма ни тона песни, на ломаном русском языке:

"Теперь, ханум, смотри внимательно, как мы поймаем его. Мы узнаем этой же ночью судьбу грабителя".

Тени в зеркале снова стали сгущаться и затем, почти без перехода, я увидала этого человека, лежащим на спине в луже крови, и двух всадников, скачущих на некотором от него расстоянии. Объятые ужасом от того, что мы увидали, мы сказали, что больше не хотим ничего видеть. Старик вышел из шатра, подозвал двух курдов, которые стояли снаружи, и дал им какое-то приказание. Через две минуты дюжина скачущих всадников понеслась на всей возможной скорости вниз по холму, на котором стояла наша палатка.

Они вернулись ранним утром и принесли с собой украденные вещи. Седло было покрыто кровью. Они рассказали нам, что когда они приблизились к беглецу, то увидали как за гребнем холма скрылись два всадника, а подойдя к татарину, нашли его лежащим на украденных вещах в том положении, в каком мы видели его в магическом зеркале. Он был убит этими двумя бандитами, которые очевидно хотели его ограбить, но испугались при появлении всадников, посланных старым кудианом". [5, т.II, с.629-633]

В 1864 году Блаватская наконец достигла своей цели — Ашрама Учителя, но ранее она уже бывала в Тибете. Критикуя брошюру Артура Лилли "Будда и ранний буддизм", она писала: "В разное время я жила и в Малом, и в Большом Тибете, всего провела там более семи лет. Я никогда ни на словах, ни письменно не утверждала, что провела семь лет в каком-то монастыре. Я только говорила и сейчас повторяю, что бывала в Шигадзе и на территории Таши-Лунпо, где еще ни один европеец никогда не бывал..."* [8, т.ХIХ, с.292]

* - Позднее об этих местах писал Н.К.Рерих в "Сердце Азии": " С древних времен лишь в немногих, особо просвещенных монастырях, были учреждаемы школы Шамбалы. В Тибете главным местом почитания Шамбалы считается Таши-Лунпо, а таши -ламы являлись распространителями Калачакры и всегда ближайше соединялись с понятием Шамбалы. Таши-ламы выдают так называемые разрешения на посещения Шамбалы". "Ближе к области Шигадзе, на живописных берегах Брамапутры и в направлении к священному озеру Манасаровар, еще недавно существовали Ашрамы Махатм Гималаев… Здесь еще живут престарелые люди, которые помнят их личные встречи с Махатмами. Они называют их "Азары" и "Кутхупа". Некоторые жители помнят, что здесь была, как они выражаются, религиозная школа, основаннная Махатмами Индии". (Прим . перев.)

"И еще, он пишет: "Она теперь говорит, что никогда не была тибетской монахиней"!!! Когда я говорила что-нибудь более абсурдное? Когда я сказала подобное хотя бы однажды?.. В Тибете настоящая "ани" (монахиня), принявшая обет, никогда не покидает монастыря, разве только совершая паломничество.

Я никогда не получала никаких инструкций от монахов, под "монастырской крышей"... Я могла жить в мужском ламаистском монастыре, как это делают тысячи не принявших обет мужчин и женщин, и я могла бы получить "инструкции" там. Каждый может добраться до Дарджилинга и всего в нескольких милях от него учиться у тибетских монахов, и под "монастырской крышей". Но я никогда не стремилась к этому по той простой причине, что никто из Махатм, чьи имена известны на Западе, не был монахом..." [8, т.ХХ, с.190]

В 1927 году один из крупнейших современных исследователей Тибета и его философии У.И.Эванс-Вентс подтверждал пребывание Е.П.Б. в этой стране. В предисловии к своему переводу "Тибетской Книги Мертвых" он писал: "Что касается эзотерического значения сорок девятого дня Бардо, то посмотрите об этом в "Тайной Доктрине" Е.П.Блаватской (Лондон, 1888, т.1, с.238,, 411; т.2, с. 617, 628). Покойный лама Кази Дэва Самдуп полагал, что несмотря на недоброжелательную критику трудов Е.П.Блаватской, у этого автора имеются бесспорные доказательства того, что она хорошо была знакома с высочайшим ламаистским учением, для чего ей потребовалось получить посвящение". [24, с.7]

В "Разоблаченной Изиде" Блаватская приводит краткий интересный очерк о буддистских монастырях в Монголии, Тибете и Непале. Приводим из него отрывок:

"В Западном и Восточном Тибете, как и во всех других местах, где буддизм — преобладающая религия, существуют собственно две религии (то же можно сказать и о браманизме): общепопулярная ее форма и тайная, философская. Последней придерживаются члены секты Sutrantika (от слов Sutra — указания, правила; и antika — близкие).

Они близко передают дух первоначальных учений Будды, показывающих необходимость интуитивного их восприятия, из которого они проводят надлежащие выводы. Эти люди не прокламируют своих взглядов и не допускают их публичного распространения.

"Все составное подлежит разрушению", — таковы были последние слова, сошедшие с уст умиравшего Гаутамы, который, сидя под деревом Sal, готовился перейти в Нирвану. "Только Дух — Единный, Первичный, лучи его бессмертны, безграничны, неразрушимы. Остерегайтесь иллюзий материи." Царем Дхарм-Ашокой буддизм был широко распространен по всей Азии и даже дальше. Он был внуком царя-чудотворца Чандрагупты, который освободил Пенджаб от войск Александра Македонского. Дхарм-Ашока — величайший из царей династии Маурья. Будучи в начале жизни распущенным человеком и атеистом, он стал "Приадази" — "любимцем богов" и по его человеколюбивым действиям ни один земной владыка не может сравняться с ним. Память о нем века живет в сердцах всех буддистов и увековечена в его указах, выгравированных на колоннах и скалах, на разных языках в Аллахабаде, Дели, Гурджарате, Пешаваре, Орисе и других местах. Его знаменитый дед объединил под своим скипетром всю Индию. Усилиями его апостолов религия Гаутамы со сверхъестественной быстротой распространилась по всем странам. Его новую философию приняли Джандхара, Кабул и даже многие из сатрапий Александра Македонского. Про буддизм Непала можно сказать, что он меньше чем другие формы буддизма отклонился от первоначальной древней веры, а ламаизм Монголии и Тибета, являющийся непосредственным ответвлением Непальского буддизма, может считаться чистейшей формой буддизма, ибо, я снова это повторяю, то, что мы видим в ламаизме, это лишь внешние его ритуалы.

Упасакасы и упасакисы — мужчины и женщины полумонахи-полумирские люди — так же, как и сами монахи-ламы, должны строго соблюдать все предписания Будды, должны изучать Мейпо (магию) и другие психологические феномены. Те, кто совершает один из "пяти грехов" теряют право оставаться в общине. Самые главные из этих предписаний: никого не проклинать, по каким бы то ни было соображениям, ибо каждое проклятие возвращается на высказавшего его и часто даже на ни в чем не повинных его близких, живущих с ним. Надо любить друг друга и даже злейших врагов; надо быть готовым отдать свою жизнь за других и даже за животных и потому не применять оружия для самозащиты; надо стремиться к величайшей победе — к победе над самим собой; избегать всех пороков, проявлять добродетели, особенно смирение и доброту; проявлять послушание в отношении наставников; уважать и заботиться о родителях, стариках, ученых, добродетельных и святых людях; предоставлять пищу и кров людям и животным; насаждать деревья вдоль дорог и рыть колодцы для путешественников. Вот моральные обязательства буддистов. Каждая ани или бикшуни (монахиня) подчиняется этим законам..." [5, т.II, с.607, 608]

"Во многих ламаистских монастырях имеются школы магии, но наибольшую известность в этом отношении имеет монастырская община в Шу-Тукту, в которой живут более 30000 монахов. Это целый город. Некоторые из женщин-монахинь в этом монастыре обладают изумительными психическими силами. Мы встретили нескольких из них на их пути из Лхассы в Канди (Цейлон) — этот буддийский Рим с его чудесными храмами и реликвиями Гаутамы. Чтобы избежать встреч с мусульманами и другими иноверцами, они путешествовали только по ночам, ничем не вооруженные, но без малейшего страха в отношении диких зверей, ибо, как они говорили, никакой зверь не коснется их. При первых проблесках рассвета они прятались в пещерах и вихарах, специально устроенных им их единоверцами на определенных расстояниях друг от друга.

Одна из этих бедных странниц бикшуни показала нам очень интересный оккультный феномен. Это было много лет тому назад, когда подобные проявления были для меня еще новинкой. Один из наших друзей, родом из Кашмира, но принявший буддизм ламаистского толка, теперь постоянно проживающий в Лхассе, взял нас с собой, чтобы присоединиться к таким паломникам.

"Зачем нести с собой этот пук мертвых цветов?" — спросила одна из бикшуни, изнуренная старая женщина высокого роста, указывая на большой букет прекрасных свежих ароматных цветов в моей руке.

"Мертвых? — спросила я, — но ведь они только что были собраны в саду".

"И все же они мертвые, — ответила она серьезно. "Быть рожденным в этом мире, разве это не смерть? Посмотрите, как выглядят они в мире вечного света, в садах нашего благословенного Фох".

Не сходя с места, где она сидела на земле, она взяла один цветок из букета, положила его на колени и начала как бы загребать руками из воздуха какое-то невидимое вещество. В воздухе стало образовываться слабое облачко. Постепенно оно принимало форму и окраску и, наконец в воздухе возникла копия того цветка, который был у нее на коленях. Копия была точной, повторяя каждый лепесток, каждую линию цветка, и также лежала на боку, как сам цветок на коленях женщины, но она была в тысячи раз великолепнее по окраске, изумительной красоты, как человеческий дух прекраснее его физической оболочки. Так, цветок за цветком, были воспроизведены все цветы букета, включая самые малые травинки в нем. По нашему желанию, даже по одной лишь мысли, цветы исчезали и вновь появлялись. Тогда я взяла расцветшую розу и держала ее на вытянутой руке. Через несколько минут в пустом пространстве появилась моя рука и ладонь, держащая цветок — примерно в двух футах от меня. Однако, в то время, как цветок розы был неизмеримо прекрасным, какими были предыдущие духовные цветы, рука и ладонь выглядели как простое отображение в зеркале, даже на руке был виден комочек земли, прилипший к ней от корня растения. Позднее нам объяснили, почему было так". [5, т.II, с.609, 610]

"О "шаманизме" в настоящее время знают лишь очень немногое и представляют его в чрезвычайно извращенном виде, как и все нехристианские религии. Его без какого-либо основания называют "язычеством" Монголии, хотя в действительности это одна из древнейших религий Индии. Это поклонение духу, вера в бессмертие души и в то, что души людей — это те же люди, какими они были на земле, но изменившие свой вид, потому что они изменили свою физическую природу на духовную. В настоящем виде, шаманизм — это отпрыск примитивной теургии и практическое приведение в соприкосновение видимого и невидимого миров. Когда обитатель земли желает вступить в общение со своими невидимыми братьями, он должен приспособить себя к их природе, т.е. встретить эти существа на полпути — получить от них немного духовной эссенции и, в свою очередь, передать им часть своей физической природы, чтобы они могли появиться в полуобъективной форме. Такой временный обмен природами и называется волшебством. Шаманов называют колдунами, потому что предполагается, что они вызывают "духов" мертвых для выполнения с их помощью магических действий черной магии. Однако подлинный шаманизм, удивительные формы которого были распространены в Индии во времена Мегасфена (300 лет до Р.Х.) также отличается от его выродившихся форм, распространенных у шаманов Сибири, как религия Гаутамы Будды отличается от фетишизма его последователей в Сиаме или Бирме. Он нашел себе убежище в главных монастырях Монголии и Тибета. Там практика Шаманизма доходит до крайних пределов общения между человеком и "духом". Религия лам преданно сохранила первоначальную науку магии, и в настоящее время она совершает такие чудеса, какие совершала во времена Хублай-хана и его магнатов. Древняя мистическая формула царя Стронцзан-Гампо: "Аум мани падме хум"* совершает свои чудеса и в настоящее время, как она их совершала в седьмом столетии. Авалокитешвара — высочайший из трех Бодхисаттв, святой покровитель Тибета, простирает свою тень, на виду у всех верующих, над ламаистским монастырем Галдан, основанном Им.

* - Аум - мистический санкритский термин, обозначающий Троицу; мани-святой драгоценный камень, падме - в лотосе ("падма" - название лотоса), хум - да будет так. Шесть слогов этой фразы соответствуют шести главным силам природы, излучаемым Буддхи (это абстрактное Божество, а не Гаутама) - седьмым принципом - альфой и омегой бытия. (Прим Е.П.Б.)

Сияющий образ Цзонхавы в виде огненного облака отделяется от палящих лучей солнца и вступает в разговор с огромным собранием лам — многими их тысячами. Исходящий с высоты голос подобен шепоту ветра, шевелящего листву. Потом прекрасное видение исчезает в тени деревьев монастырского парка.

В женском монастыре Гарма-Кхиен говорят, что злых и мало продвинувшихся в своем развитии духов заставляют в некоторые определенные дни появляться и давать отчет о всех проделанных ими злых делах. И тогда высочайшие из лам принуждают их исправить то зло, которое они причинили смертным. Это то, что Гук (Huc) наивно называет "воплощеним злых духов", т.е. дьяволов. Если бы скептикам европейских стран было разрешено посмотреть те отчеты, которые ежедневно печатаются в Мору** и в "Духовном Граде", о деловых взаимоотношениях между ламами и невидимым миром, они проявили бы больший интерес к явлениям, описываемым в спиритических журналах. В Будда-ла или, вернее, Фохт-ла (гора Будды) — важнейшем из многих тысяч ламаистских монастырей этой страны — находится жезл Будды, который парит в воздухе, ничем не поддерживаемый, и руководит деятельностью монастырской общины. Когда какого-нибудь ламу привлекают дать отчет в присутствии настоятеля монастыря, он знает заранее, что ему бесполезно произносить неправду: "управляющий правосудием" (жезл Будды) своими колебаниями, одобряющими или отвергающими его слова, немедленно и безошибочно покажет его виновность. Я не могу сказать, что сама присутствовала при этом, у меня нет таких претензий, но то, что я написала, подтверждается такими авторитетами, что я без колебаний готова подписаться под этим". [5, т.II, с.615, 616]

** - "Мору" ("чистейший") - один из самых знаменитых монастырей Лхассы. Там Далай-лама пребывает во время большей части зимних месяцев В течение двух-трех месяцев теплого времени года он находится в Фохт-ла. В Мору работает самая большая типография страны.

"В монастырях Таши-Лунпо и Си-Дзонг эти силы, заключенные в каждом человеке, но проявляющиеся лишь у немногих, развиваются до совершенства. Кто в Индии не слыхал о Панчен Ринпоче, Хутухту (Houtouktou) столицы Верхнего Тибета? Его братство Кхе-лан славится по всей стране. Одним из самых прославленных "братьев" был пелинг (англичанин), который приехал туда в начале этого столетия, стал настоящим буддистом и после месяца подготовки был принят в братство Кхе-лан. Он говорил на многих языках, в том числе на тибетском, знал многие науки и владел различными искусствами. Его святость и овладение им многими силами были настолько велики, что уже через несколько лет его признали Шабероном (воплощением Будды). Память о нем живет в Тибете и в настоящее время, но подлинное имя его знают лишь такие же, как он, Шабероны". [5, т.II, с.618]

"Описание храма Таши-ламы в Шигадзе к нам пришло из неожиданного источника. Доктор Франц Гартман в своем письме Блаватской, посланном ей в 1886 году, когда она жила в Остенде, писал ей: "Одна немецкая крестьянка, обладавшая способностью "психометрии" (видения при прикосновении к различным предметам), коснувшись одного "оккультного письма" (это было письмо Учителя, которое Фр. Гартман получил в Адьяре, вскричала: "Ах, что это? Ничего столь прекрасного я в жизни не видала! Я вижу гору и на ней здание, похожее на храм, с высокой китайской крышей. Храм сияет своей белизной, он как бы сделан из чистого белого мрамора. Крыша опирается на три колонны. Вверху что-то светится, как солнце. Нет, это только так кажется. Дорога к храму выложена гладким камнем, и к самому храму ведут несколько ступеней. Я ступаю по ним. Вот я уже там. Вижу — в полу сделан пруд, который отражает солнце, проходящее через середину крыши. Нет, я ошибаюсь, это совсем не пруд, это желтоватый мрамор, который сверкает как зеркало. Теперь я это ясно вижу! Это четырехугольный пол и в середине его круглое пятно...

Я в храме и вижу двух мужчин, рассматривающих что-то на стене. Один из них имеет очень величественный вид: одет он совсем не так, как другие люди этой страны, он в свободном белом одеянии, и носки его обуви загнуты кверху. Другой мужчина несколько ниже ростом, с непокрытой головой; он в черном костюме с серебряными пряжками... В углу стоит ваза с каким-то орнаментом. На стене — какие-то картины и рисунки. Под потолком, у самой крыши — панель. На ней разные знаки: некоторые похожи на цифры: одни на 15, другие на римское V, еще другие — на четырехугольные монограммы... Может быть это особые буквы или письмена. Над этой панелью находится еще одна панель, на которой какие-то рисунки, которые мне кажутся подвижными... Теперь эти два человека вышли из храма, и я последовала за ними. Снаружи много деревьев, похожих на сосны. Есть и другие с большими листьями. Вдали видны горы и озеро. Они меня уводят от храма... Дальше видно большое ущелье и в нем оливковые деревья. Я оказалась на месте, с которого открывается широкий вид. Два человека ушли.

Теперь появляются развалины, похожие на старую стену, которую вы показывали мне, нарисованную на бумаге. Вы, кажется, называли ее Сфинксом. Там как бы колонна, на которой стоит статуя; ее верхняя часть — женщина, нижняя — рыба. Кажется, она держит что-то в руках, похожее на мох, или она спит на нем... Какой странный вид! Тут много незнакомого вида людей! Это маленькие женщины и дети. К ногам их привязаны подошвы. Они что-то собирают на земле и кладут в корзинки... Теперь все исчезло". [23, март, 1887]

Видение это Блаватская пояснила в письме следующим образом: "Это похоже на храм Таши-ламы вблизи Шигадзе. Он построен из материала, похожего на мадрасский цемент, отражающего свет, как мрамор. Поэтому храм, насколько я помню, называют снежным "Хаканом" храмом. На крыше нет ни солнца, ни креста, а нечто подобное, называемое "алгерно-дагоба", — треугольник на трех колоннах с золотым драконом и глобусом. На драконе свастика... Я не помню никакой выложенной камнем дороги. Такой нет, но храм находится на возвышенности и к нему ведут каменные ступени. Сколько их — не помню. Мне никогда не разрешали войти внутрь и я видела храм только снаружи, его внутреннее убранство мне описали...

Почти все храмы Будды (Сонгиасы) построены из желтого камня, который добывают на Урале и в Северном Тибете. Я не знаю его названия, но он похож на желтый мрамор. "Мужчиной в белой одежде" мог быть Учитель, а второй, с "бритой головой" — кто-нибудь из старших "бритоголовых" священников. В этих храмах всегда имеются "двигающиеся картины", на которых показываются геометрические фигуры и математические знаки. Они служат для обучения учеников, изучающих астрологию и науку о символах. "Ваза" — должно быть одна из тех китайских ваз, которые находятся в храмах, имея самые различные назначения. В углах храма стоят статуи разных богов (Дхианов). Крыша (чаще всего) опирается на несколько деревянных колонн, которые разделяют ее на три параллелограмма. Блестящее зеркало "Мелонг" (круглое, как солнце) часто помещают посредине крыши. Я сама однажды приняла это зеркало за солнце.

На куполах иногда имеется тонкий шпиль, пронизывающий золотой диск или серп месяца, опирающийся на глобус со свастикой на нем. Спросите у этой женщины, не видела ли она надпись: "Ом трам ахри хум" (Om tram ah hri hum). Ее часто пишут на Мелонге (круглом медном зеркале) для охраны от злых духов.

Храмы эти, обычно, окружены сосновыми лесами, потому что их и строят непосредственно в таких лесах. Там еще растут: слоновая груша и какое-то китайское дерево, из плодов которого приготовляют чернила. Озеро там безусловно имеется и кругом много высоких гор, если это то место, где живет Учитель. Если же это Шигадзе, то его окружают лишь небольшие возвышенности. В Мела-Гулпо имеются статуи саламандр и сильфов (духов воздуха), похожих на "сфинксов". Только у них нижняя часть тела окутана облаком, это не рыба. Крестьяне там прикрепляют к ногам только подошвы, как сандалии, и у всех кожаные шляпы. Это все. Этого достаточно?" [19, январь, 1896]

Почему прошло так много томительных лет, прежде чем она достигла своей цели? Почему так продолжительны были ее поиски и так много было неудач? "Начиная с первой встречи в 1851 году, когда я впервые увидела Учителя в физическом теле, у меня никогда не было сомнений в Нем", — говорила она. Но одного доверия Ему недостаточно. "Прежде чем душа сможет предстать перед Учителем, стопы ее должны быть омыты кровью сердца", говорится в книге "Свет на Пути".

Вспоминая "семь лет, предшествующих посвящению", полных борьбы со всякого рода воплощениями зла и легионами чертей, она писала в 1875 году полковнику Олькотту: "...подумайте прежде чем дать свое согласие". И далее в том же письме: "Я, бедная посвященная, знаю, что в моей жизни означает слово "пытайтесь", и как часто я дрожала, боясь, что неправильно поняла Его повеления и что буду наказана за то, что выполняя их, зашла слишком далеко". Слово "пытайтесь" можно рассматривать, как постоянный призыв Учителя. Когда с Ним познакомился полковник Олькотт в Нью-Йорке, Он говорил ему: "Тот, кто Нас ищет, находит Нас... Пытайтесь... Не бросайте Клуб. Пытайтесь..." и т.д. Махатма К.Х. писал Синнетту: "Вы знаете наш девиз и что практическое его применение исключает слово "невозможно" из языка оккультиста. Если он не устает в своих попытках, он может открыть главное — свое настоящее Я". [23, март, 1922]

Быть может главным препятствием для Блаватской был ее "Долгоруковский" темперамент, который столько осложнений вызвал в ее жизни в годы детства и юности. Его надо было переплавить, и только она одна могла это сделать.

Полковник Олькотт писал: "Я спросил (Учителя), почему ее пламенный темперамент нельзя было поставить под постоянный контроль, и почему нельзя было переделать ее в спокойную, владеющую собой, женщину, какой она и была при некоторых обстоятельствах?" В ответ ему было сказано, что подобное воздействие привело бы ее к неминуемой гибели. Ее тело оживлял огненный и стремительный дух, который уже с детства не терпел никаких ограничений. И если бы ее чрезвычайной энергии, обуревавшей ее тело, не был дан выход, результат был бы фатальный.

"Мне посоветовали познакомиться с историей ее рода — Долгоруких, и тогда я пойму, что это значит. Я ознакомился с этой историей, начиная с Рюрика (девятое столетие) и увидел, что этот воинственный род всегда отличался сверхъественным мужеством, проявлением бесстрашия в самые критические моменты, страстной любовью и личной независимостью. Стремясь достигнуть желаемого, они никогда не боялись возможных последствий. В этом отношении типичным был князь Яков Долгорукий, сенатор Петра I. Однажды, будучи в сенате при полном собрании его членов, он разорвал на мелкие клочки какой-то царский указ, который ему не понравился. На последующую угрозу царя он ответил: "Вы можете подражать Александру (Македонскому), но во мне вы найдете человека, подобного Клиту".

Таков был и характер Блаватской. Она не раз мне говорила, что не даст владеть собой никакой силе, ни на земле, ни вне ее. Единственными Существами, пред которыми она преклонялась, были Учителя, но даже с Ними она была временами настолько воинственной, что при таком состоянии ее духа, даже самые мягкие из Них не могли, или вернее, не хотели приближаться к ней. Чтобы достичь такого состояния, когда бы она могла свободно общаться с Учителями, ей необходимо было (как она сама патетически меня уверяла) многолетнее самовоспитание. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь другой вступил на путь с такими трудностями или с большим самопожертвованием". [18, т.1, с.257-259]

"Есть еще другая, очень важная, причина, почему Учителя не могли насильно, без ее собственного желания, смягчать и утончать характер Е.П.Б. Это было бы незаконным вмешательством в ее личную Карму... Вмешательство парализовало бы ее необузданный темперамент, но ослабило бы ее другие качества, что было бы тяжелой несправедливостью и ни на йоту не ускорило бы ее эволюцию. Это подобно тому, как постоянно держать человека под волей гипнотизера или подвергать больного постоянному воздействию наркотика". [18, т.1, с.263]

"Конечно, ее легко возбуждаемый мозг не вполне соответствовал той деликатной миссии, которую она взяла на себя, но Учителя мне говорили, что, несмотря на это, она была лучшей из всех подошедших. У Них она вызывала особое доверие — она готова была всем рисковать и перенести любые трудности. Больше чем кто-либо другой, владевшая психическими силами, подгоняемая чрезвычайным энтузиазмом, неудержимо стремящаяся к своей цели, физически очень выносливая, — она была для Них самым подходящим, если и не всегда послушным и уравновешенным посредником.

У другого быть может было бы меньше ошибок в литературных трудах, но он не выдержал бы, как она, семнадцатилетнего напряженного труда и лет на десять раньше ее покинул бы свое тело. И тогда очень многое осталось бы для мира неизвестным". [18, т.1, с.259]

О жизни Е.П.Б. в Ашраме Учителя у нас имеется очень мало сведений. Одно из самых интимных находим в ее письме, которое она написала Синнетту 6 января 1886 г.: "...Я опять была (это было много лет тому назад) в доме Махатмы К.Х. Я сидела в углу на циновке, а Он шагал по комнате в своем костюме для верховой езды, Учитель (М.) разговаривал с кем-то за дверью.

"Я напомнить не могу" ("I remind can't"), — сказала я в ответ на его вопрос о моей покойной тете. Он улыбнулся и сказал: "Забавным английским языком вы пользуетесь". Тогда я почувствовала смущение, тщеславие мое было уязвлено, и я стала думать (обратите внимание — это было в моем сне или видении, которое было точным воспроизведением, что слово в слово произошло шестнадцать лет тому назад): "Теперь я нахожусь здесь и не говорю ни на каком другом языке, кроме английского, и может быть смогу научиться говорить лучше, разговаривая с Ним".

Поясню: с Учителем я также говорила по-английски, хорошо или плохо — Ему было безразлично, так как Он не говорит на нем, но понимает каждое слово, возникающее в моей голове, и я понимаю Его — каким образом это происходит, я не смогла бы объяснить, хоть убей, но я понимаю. С Д(жул) К(улом) я также говорю по-английски, Он говорит лучше, чем Махатма К.Х.

Затем, все еще в моем сне, три месяца спустя, как мне было дано понять в этом видении, я стояла перед Махатмой К.Х. у старого разрушенного здания, которое Он рассматривал; и так как Учителя не было дома я передала Ему несколько фраз написанных на языке сензар, который я изучала в комнате Его сестры, и попросила его сказать мне, правильно ли я перевела их, и дала Ему кусочек бумаги, где их фразы были написаны на английском языке. Он взял и прочитал их, поправляя перевод, еще раз перечитал и сказал: "Теперь ваш английский язык становится лучше. Попытайтесь взять из моей головы то немногое, что я об этом знаю". И он положил свою руку мне на лоб, в области центра памяти и нажал его пальцами (я почувствовала несильную боль, как тогда, и холодный трепет, который я уже раньше испытывала); и начиная с этого дня, Он ежедневно проделывал это со мной, в течение приблизительно двух месяцев.

Опять картина меняется и я ухожу с Учителем, который меня осылает обратно в Европу. Я прощаюсь с Его сестрой и ее ребенком, со всеми челами (учениками). Я слушаю, что мне говорят Учителя. Потом прощальные слова говорит Махатма К.Х. Он, как всегда, немного смеется надо мной и говорит: "Итак, вы немногому научились из Сокровенных Знаний и практического Оккультизма, — и кто может ожидать большего от женщины, но вы все же немного научились английскому языку. Теперь вы на нем говорите лишь немногим хуже меня", — и Он засмеялся.

Опять картина меняется. Я нахожусь на 47-й улице в Нью-Йорке и пишу "Изиду". Его голос диктует мне. В этом сне или ретроспективном видении я еще раз переписала всю "Изиду" и теперь могла бы сравнить все те страницы и фразы, которые Махатма К.Х. диктовал, а также те, которые Учитель диктовал на моем плохом английском языке, что Олькотт в отчаянии рвал на себе волосы, потеряв ночь за ночью, в кровати, во сне пишущей "Изиду" в Нью-Йорке. Писала определенно как во сне и чувствовала, что слова Махатмы К.Х. запечатлеваются у меня в памяти.

Затем, проснувшись от этого видения (теперь уже в Вюрцбурге) я услышала голос Махатмы К.Х.: "А теперь сделайте правильные выводы, вы, бедная, слепая женщина. Плохой английский язык и построение фраз, даже этому вы научились у меня... Снимите постыдное пятно, которое наложил на вас этот высокомерный человек (Ходжсон), объясните истину тем немногим друзьям, которые вам поверят, ибо публика вам не поверит до того дня, пока не выйдет "Тайная Доктрина".

Я молниеносно проснулась, но все еще не понимала, к чему это относится. Через час пришло письмо графине (Вахмейстер) от Хюббе-Шлейдена, в котором он пишет, что если я не объясню, как получилось, что Ходжсон обнаружил и доказал такое сходство между моим испорченным английским языком и некоторыми выражениями Учителя К.Х., построением фраз и своеобразными галицизмами, то я останусь навсегда обвиненной в обмане, подлоге и т.п. (?!)

Но это понятно, ведь я своему английскому языку училась у Него! Это даже Олькотт поймет. Вы знаете, и это я рассказывала многим друзьям и врагам, что моя няня (у нас их называют гувернантками) научила меня ужаснейшему йоркширскому разговорному диалекту. С того времени, как отец мой повез меня в Англию, полагая, что я великолепно говорю по-английски, и люди его спрашивали, где я получила образование — в Йоркшире или Ирландии и смеялись над моим акцентом и образом речи — я совершенно забросила английский язык и пыталась по возможности избегать говорить на нем.

С четырнадцати лет до того времени, когда мне стало за сорок, я никогда не говорила по-английски, не говоря уже о том, чтобы писать, и совсем его забыла. Я могла читать, и это я изредка делала, но не разговаривала. Я помню, как трудно мне было в Венеции еще в 1867 г. понять хорошо написанную английскому книгу. Когда в 1873 г. я приехала в Америку, я с трудом могла немного говорить по-английски. Это могут подтвердить и Олькотт и Джадж, и все, кто меня тогда знал. Посмотрели бы вы статью, которую я пыталась составить для "Banner of Light", где я вместо "Sanguine" ("сангвинистический", "оптимистический") написала "Sanguinery" ("кровавый", "кровопролитный") и т.п.

Я научилась писать по-английски через "Изиду" — это несомненно. Профессор Вильдер (Wilder), который много недель приходил к Олькотту, чтобы помочь ему привести к порядок отдельные части книги и составить индекс, может это засвидетельствовать. Когда я закончила "Изиду", (а эта "Изида" — лишь третья часть того, что я написала, остальное я уничтожила), я уже могла писать так, как пишу теперь, не хуже и не лучше.

Что же тогда удивительного в том, что между моим английским языком и английским языком Махатмы есть общее! Мой язык похож также и на язык Олькотта в своих американизмах, которые я набрала у него за эти 10 лет". [16, с.478-480]

Как было выше сказано, в Тибете Блаватская изучала язык "сензар", чтобы она могла общаться с Учителями, когда будет в миру, на рабочем поприще. Об этом древнем языке она говорит: "Сензар (Zen-(d)-zar) — язык священнослужителей Древней Индии, которым пользовались только посвященные. Теперь тексты на этом языке обнаруживаются во многих нерасшифрованных рукописях. Еще и в настоящее время его изучают и применяют в среде Восточных Адептов, в тайных общинах, и называют, в зависимости от места "Сензар" или "Брама-Бхашья", или "Дэва-Бхашья". [23, июнь, 1883]

В "Тайной Доктрине" Блаватская пишет: "Разоблаченная Изида" начинается с указания на некую "старинную книгу". Эта книга — первоисточник, по которому составлены многие тома Киу-ти... Она написала на сензаре — тайном священном языке. Божественные Существа диктовали ее Сынам Света в Центральной Азии в самом начале нашей 5-й Расы. Было время, когда сензар знали все посвященные, когда предки толтеков понимали его так же хорошо, как исчезнувшие жители Атлантиды (4-я Раса), которые в свою очередь получили его от мудрецов 3-й Расы — Манушей, которые обучились ему у Дэвов 2-й и 1-й Рас". [6, т.1, с.25, 26]

Тиравельский Махатма в ответах на вопросы, которые вызвала книга "Эзотерический Буддизм", говорит: "Чтобы правильно понять эти тексты и объять их внутренний смысл, недостаточно изучения санксритских фрагментов... Их надо читать в свете эзотеризма и лишь после изучения Браминского Тайного Языка". [23, октябрь, 1883]

Блаватская в первой части "Тайной Доктрины" говорит об "эзотерическом катехизисе на сензаре", который она определенно изучала, когда жила с Учителями, ибо "Тайная Доктрина", которую ей надо было писать в последующие годы, требовала знания этого языка. В другом месте она пишет: "Язык священнослужителей (сензар) многое передает особыми знаками, являющимися скорее идеограммами, чем слоговым письмом". И еще: "Сензар, санскрит и другие оккультные языки заключают в каждом знаке свое число, цвет и особый звук, как в древнем еврейском языке". [6, т.1, с.38]

Полковник Олькотт в "Страницах старого дневника" упоминает, что "в переписке Учителей с Блаватской, к которой не был причастен кто-либо третий, они пользовались неким архаическим языком, называемым "сензар". Этот язык подобен тибетскому языку, и Блаватская на нем писала так же свободно, как на русском, французском или английском языках". [18, т.1, с.262]

Олькотт приводит случай, происшедший в апреле 1879 г., когда Блаватская, будучи в Индии и находясь в поезде, захотела что-то передать Учителю: "Она написала на листке из своей записной книжки на двух языках — вверху на сензаре, на котором писались все личные ее письма Махатме, а внизу на английском языке, дала мне это прочесть, оторвала листок и выбросила его в окно". [18, т.II, с.59]

В 1884 году она писала Синнетту: "Куломбы украли у меня "особую бумагу" и передали ее миссионерам, уверяя их, что это тайное сообщение, написанное шифром, применяемым русскими шпионами (!) Записку эту миссионеры отдали полицейскому комиссару, там ее пытались расшифровать лучшие эксперты и затем переслали в Калькутту, где в течение пяти месяцев также пытались раскрыть этот шифр и в конце концов отказались от этого. "Это одна из ваших выдумок", — сказал Хьюм. "Это одна из моих старых записей на сензаре", — ответила я. Я вполне убеждена в этом, так как одной страницы в моей пронумерованной записной книжке не хватает. Могу каждому показать это". [14, с. 76]

Еще одну вещь "Упасике" следовало изучить, — "осаждения". ("Упасика" — по-тибетски означает "ученица", "чела"). Она говорит: "Я часто видела Учителя с какой-то на китайском языке написанной рукописью, копию с которой он хотел снять. Перед ним лежали чистые листы. Он брал измельченный в порошок черный графит и рассыпал его по бумаге. Частички порошка собирались в знаки письма. Если никто Ему не мешал, то знаки получались правильными, но иногда Его прерывали, и тогда приходилось все переделывать". [14, с.32]

Чтобы несколько прояснить вопрос об осаждении, процитируем некоторые письма, которые она писала после пребывания своего в Тибете. Так в 1886 году она писала Синнетту из Вюрцбурга: "Разве Учитель К.Х. сам писал все свои письма? Сколько Его учеников (chelas) осаждали их, знает лишь один Всевышний". [16, с.480]

О процессе "осаждения" Учитель К.Х. дает Синнетту следующие объяснения: "Мне надо это сначала продумать, сфотографировать в мозгу каждое слово, каждую фразу, и лишь потом можно передать их "осаждением". Так же как фотокамера, фиксирующая изображение предмета на химически подготовленном светочувствительном слое, требует предварительной правильной фокусировки, ибо в противном случае, как это быват у плохих фотографов — ноги сидящего не получатся пропорциональными по отношению к голове и т.д., — так же нам, приходится сперва каждую фразу, каждое слово запечатлевать в мозгу. То, что должно появиться на бумаге, сначала становится видимым и прочитывается. Пока это все, что могу сказать. Когда наука узнает больше о тайне литофила и о том, каким образом отпечатки листьев появляются на камнях, — тогда я смогу вам лучше объяснить этот процесс...

Но вы должны знать и помнить одно: мы только следуем природе и стараемся копировать ее деятельность". [16, с.22]

"Когда Учитель велит чела "осадить" записку или письмо Его почерком, потому что кто-то горячо просит об этом и просьба его созвучна Учителю по оккультным законам, и если "адресат" — человек ответственный и уважаемый Учителем, то он получает по заслугам, — говорит Е.П.Б., — Тогда Учитель, который не имеет возможности сам спуститься до нашего уровня, дает соответствующий приказ своему чела и тот следует приказу, проявляя все свое умение. Если при этом произойдет отклонение от правильного пути, — это вина чела и того, кто побеспокоил Учителя своими мелкими житейскими делами. Но всегда, когда просьба о вмешательстве Учителя горяча и достаточна чиста (хотя в Его понимании может быть и глупа), Учитель говорит челе: "Успокой его таким и таким образом". [23, февраль, 1908]

Учитель К.Х. говорил: "Когда мы переписываемся с внешним миром, мы доверяем чела передать наше письмо или какую-нибудь весть. Часто наши письма — за исключением редких случаев, когда речь идет о чем-то очень серьезном или тайном — бывают написанными нашими чела нашим почерком. В последние годы некоторые мои адресованные вам письма были осаждены, и когда это осаждение по какой-либо причине прерывалось, то тогда мне только надо было привести в порядок свои мысли, принять соответствующее положение и думать, а моему верному чела оставалось лишь собрать мои мысли и стараться как можно реже ошибаться". [16, с.296]

Было ли это "копирование" мыслей Учителя тем, чему училась Блаватская в Мингрелии? Ее сестра говорила: "...казалось, она находится в состоянии комы", хотя Блаватская сама утверждала, что это "не кома, а состояние глубочайшего сосредоточения, когда малейшее рассеяние приводит к ошибкам" [20, с.115]

Учитель К.Х. так описывает этот процесс: "Проведенные недавно в Обществе экспериментальные исследования помогут вам понять процесс этого ментального телеграфа. В этих опытах геометрическая или какая иная фигура создается в активном мозгу и постепенно, как бы серией репродукций, внедряется и запечатлевается в воспринимающем пассивном мозгу. Нужны два фактора, чтобы в ментале воспринимающего появилась эта телеграмма — сильная концентрация мысли ее автора и полная пассивность ума принимающего сообщение. Если один из этих факторов отсутствует, то результат, соответственно, получается неудовлетворительным. Читающий послание не видит отиска в мозгу телеграфирующего, он как бы рождается в его собственном мозгу. Если мысли его блуждают вокруг, ток прерывается, единение нарушается и передача не получается". [16, с. 422, 423]

Блаватская так комментирует осаждения, сделанные челами (особенно теми, которые не знали английского языка): "Как много раз я (не Махатмой) была пристыжена, напугана, когда мне показывали письма, написанные Его почерком (это способ, который был принят в Т.О. и которым пользовались челы, но никогда это не делалось без Его специального разрешения или приказа) — с грамматическими ошибками, и в которых Его мысли были выражены на таком плохом языке, что содержание их совершенно искажалось...

Очень редко Махатма К.Х. диктовал свои мысли слово за словом. Обычно Он говорил: пиши так и так, — и чела писал, часто не зная ни слова по-английски. Так и мне теперь приходится писать по-еврейски, гречески или на латыни и других языках (это было в 1886 году, когда она писала "Тайную Доктрину"). Два или три раза челы, не знающие английского языка, осаждали письма в моем присутствии и тогда мысли и выражения они брали из моей головы". [10, с.IХ, Х, ХI]

Выше было много сказано о том, как происходит осаждение челами мыслей Учителей, но им приходилось также учиться и тому, как посылать сообщения Учителям. Об этом Блаватская говорила:

"Письма "посылались" двумя-тремя способами:

1. Я кладу запечатанный конверт на свою голову, затем предупреждаю Учителя, чтобы Он был готов принять сообщение, и позволяю исходящему от Него току принять содержание письма, отраженное в моем мозгу. Так происходит, когда письмо написано на языке, который я знаю, но все происходит иначе, если письмо на неизвестном мне языке;

2. Я вскрываю письмо, читаю написанное, не понимая слов, призываю внимание Учителя и тогда письмо преображается на его собственном языке. После этого, чтобы быть уверенной, что не произошло ошибки, я сжигаю письмо на огне, добытом с помощью имеющегося у меня камня (спички и обыкновенный огонь не годятся), получается зола, частицы которой мельче атомов, а затем происходит рематериализация, как бы далеко это не происходило от места, где находится Учитель". [23, декабрь, 1907]

Эти уроки, полученные Блаватской в Ашраме Учителя в Тибете, отразились на ее эзотерическом состоянии, подготовили ее к предстоящей работе во внешнем мире. Это была оккультная тренировка, разнообразная подготовка тела для того, чтобы она смогла быть хорошим проводником для Учителя и оповещать людей внешнего мира о существовании другого мира. Ее деятельность в России в период с 1859 по 1863 год подтверждает это.

Когда началась эта оккультная тренировка говорит один фрагмент из книги Синнетта "Эпизоды из жизни Блаватской". Он пишет: "Чтобы сделать это понятным, приведу ее собственное объяснение. Она никогда не скрывала, что уже с детства, примерно до 25 лет, была очень сильным "медиумом". После этого периода, благодаря регулярным психическим и физическим упражнениям, она потеряла эту пугающую всех способность, и все медиумические проявления вне ее воли и контроля были подавлены". [20, с.84]

Итак, следовательно, ее упражнения под руководством Учителя начались, когда ей исполнилось 25 лет. Это время, когда она во второй раз была в Индии в 1855-1857 гг. Когда в 1864 году ее путь приводит ее к жилищу Учителя, эти упражнения внутреннего порядка активизируются и ускоряются. Об этой стадии мы сможем узнать лишь тогда, когда сами подойдем к этому в своем внутреннем опыте.