| Нередко слышал я, но до сих пор не верил, Что есть такие, кто могущественным, магии заклятьем может Своим нечистым целям подчинить природные законы. Мильтон |
В разделе Писем за этот месяц некоторые материалы свидетельствуют об очень сильном впечатлении, произведённом на умы нашей последней статьёй “Практический оккультизм”. Подобные письма ещё раз доказывают и подкрепляют два логических заключения:
а) на свете больше образованных и мыслящих людей, верящих в существование оккультизма и магии (существенно отличающихся друг от друга), чем это предполагают современные материалисты; и
б) большинство этих верящих (включая многих теософов) не имеют ясного представления о природе оккультизма и смешивают его с оккультными науками в целом, в том числе с “чёрной магией”.
Их представления о силах, коими оккультизм наделяет человека, и о путях, ведущих к приобретению этих сил, столь же различны, сколь и причудливы. Некоторые воображают, что требуется руководитель, указывающий путь,— и что этого вполне достаточно, чтобы стать чем-то вроде Занони (1). Другие полагают, что следует лишь пересечь Суэцкий канал и добраться до Индии, чтобы превратиться в Роджера Бэкона или даже графа Сен-Жермена. Многие считают своим идеалом Маргрейва (2) с его вечной молодостью, и их мало тревожит то, что плата за это—собственная душа. Немало таких, которые, путая оккультизм с чистейшим “Аэндорским колдовством”(3), “вызывают в сферу света, из мрака Стикса чрез зияющую Землю, безобразных призраков” и хотят, чтобы на этом основании их считали законченными адептами. “Церемониальная магия”, воплощённая в законах, пародийно изложенных Элифасом Леви (4), служит ещё одним воображаемым alter ego (5) философии Архатов древности. Короче говоря, грани, в которых оккультизм предстаёт перед неискушённым в нём человеком, отвечают по многоцветности и разнообразию всей широте человеческого воображения.
Не охватит ли этих соискателей Мудрости и Силы ярое возмущение, если высказать им чистую правду? Не только крайне полезно, но теперь уже совершенно необходимо развеять иллюзии большинства из них, пока ещё не слишком поздно. Истина может быть выражена в нескольких словах:
Среди сотен пылких западников, именующих себя “оккультистами”, не найдётся и с полдюжины таких, кто хотя бы приблизительно верно представлял себе характер науки, которой он хочет овладеть. За малым исключением, все они находятся на прямом пути к колдовству. И прежде чем возражать на это утверждение, пусть они наведут хоть какой-то порядок в том хаосе, что царит в их умах. Пусть они прежде усвоят подлинное соотношение между оккультными науками и оккультизмом, и всю разницу между ними, а потом уж пылают гневом, если всё ещё будут стоять на своём. А пока да будет им известно, что оккультизм отличается от магии и прочих тайных наук, как лучезарное солнце — от света коптящей свечи, как нерушимый и бессмертный Дух Человека — отражение абсолютного, беспричинного и непознаваемого ЦЕЛОГО — отличается от смертной оболочки, человеческого тела.
На нашем высокоцивилизованном Западе, где формирование современных языков и образование слов происходило на основе бытующих представлений и мыслеобразов (что происходит с каждым языком), — чем больше последние окрашивались материализмом в холодной атмосфере западного себялюбия и его непрестанной погони за благами мира сего, тем меньше ощущалась потребность в создании новых терминов для выражения того, что молчаливо считалось чистейшим и полностью разоблачённым “суеверием”. Такие слова могли отвечать лишь идеям, для которых едва ли требовалось отводить место в сознании образованного человека.
“Магия” — синоним фокусничества; “колдовство” — эквивалент грубейшего невежества; “оккультизм” — жалкое наследие помешанных средневековых философов Огня, Якобов Бёме и Сен-Мартенов (6); — и этих выражений, по общему мнению, более чем достаточно, чтобы покрыть всю область “профессионального мошенничества”. Всё это — презрительные термины, обычно употребляемые лишь когда речь заходит о пыльном хламе тёмного средневековья и предшествовавших ему веков язычества. Поэтому в английском языке не найти терминов, которые определяли бы и оттеняли разницу между подобными анормальными силами — или науками, ведущими к обладанию ими, — с той точностью, какая возможна в восточных языках, и прежде всего в санскрите. Какое же представление, например, слова “чудо” и “волшебство” (означающие, по сути, одно и то же, поскольку оба выражают идею чудотворства посредством нарушения законов природы (!!), согласно толкованию признанных авторитетов) вызывают в умах тех, кто их слышит или произ носит? Христианин — невзирая на нарушение “законов природы” — хотя и будет твердо верить в чудеса, так как они, как утверждается, творились Богом через Моисея, презрительно отвергнет волшебные деяния магов фараона или же припишет их дьяволу. Именно последнего наши благочестивые противники связывают с оккультизмом, в то время как их нечестивые враги, атеисты, смеются над Моисеем, магами, оккультистами и считают постыдным всерьёз обращать внимание на подобные “суеверия”. Всё так, ибо нет понятий, которые устанавливали бы разницу; нет слов, обозначающих светотени и разграничивающих великое и истинное — и нелепое и смешное. К последней категории относятся толкования теологов, проповедующих “нарушение законов Природы” человеком, Богом или дьяволом; к первой — научные “чудеса” и чары Моисея и магов, отвечающие естественным законам, причём и Моисей и маги были обучены всей мудрости святилищ (выполнявших роль “Королевских обществ”(7) в те времена) — и истинному ОККУЛЬТИЗМУ. Последнее слово, конечно же, вводит в заблуждение, будучи прямым переводом составного термина Гуптавидья, “Тайное знание”. Но знание чего? Несколько санскритских терминов могут помочь нам разобраться в этом.
Существует четыре (помимо многих других) названия различных видов Эзотерического Знания или Наук, которые приведены даже в экзотерических Пуранах. Это: 1) Яджня-видья (8), знание тайных сил, пробуждаемых в Природе посредством определённых религиозных ритуалов и обрядов; 2) Maxaвидья, “великое знание”, магия каббалистов и тантрического культа, часто колдовство наихудшего порядка; 3) Гухьявидья, знание мистических сил, заключённых в Звуке (Эфир), следовательно — в мантрах (распевные молитвы или заклинания), и зависящих от ритма и мелодии, другими словами — магическое действо, основанное на знании Сил Природы и их взаимодействия; 4) АТМА-ВИДЬЯ, термин, переводимый востоковедами просто как “Знание души”, истинная Мудрость, но означающий гораздо большее.
Атма-видья — единственный вид оккультизма, к которому должен стремиться каждый теософ, кто восхищается Светом на Пути и мечтает стать мудрым и бескорыстным. Всё прочее суть ветви “оккультных наук”, т.е. наук, основанных на знании конечной сущности всех вещей в царствах Природы — минералов, растений и животных, — следовательно, вещей, относящихся к царству материальной природы, хотя бы сущность эта и была невидима и ускользала до сих пор от взора науки. Алхимия, астрология, оккультная физиология, хиромантия — все они имеются в природе, и точные науки — видимо, так называемые “точные”, поскольку в нашем веке парадоксальных философий они оказались чем-то обратным, — открыли для себя уже не один из секретов вышеназванных наук. Но ясновидение, символом которого в Индии служит “Глаз Шивы” и которое в Японии зовётся “Безграничным Видением”, не есть гипнотизм, незаконное дитя месмеризма, и не достигается с помощью этих наук. Всеми прочими науками можно овладеть и достичь результатов — хороших, плохих или ни таких и ни других, но Атма-видья не придаёт этому никакого значения. Она охватывает их все и может даже, временами, воспользоваться ими, но делает это только в благотворных целях, очистив их от шлака и позаботившись исключить любое своекорыстное побуждение. Поясним: любой мужчина или женщина может приняться за изучение одной или всех вышеописанных “оккультных наук”, не проходя большой предварительной подготовки и даже не налагая на себя никаких слишком жёстких ограничений в отношении образа жизни. Он может обойтись даже без более или менее высокого уровня нравственности. В последнем случае, без сомнения, десять шансов против одного, что ученик превратится во вполне приличного колдуна и очертя голову ринется в чёрную магию. Но что из того? Вуду (9) и дукпа (10) веселятся и пируют над бесчисленными жертвами своих дьявольских чар. Тем же занимаются и милые джентльмены вивисекционисты и дипломированные “гипнотизёры” из медицинских институтов, с той лишь разницей, что вуду и дукпа — колдуны сознательные, а компания Шарко-Рише (11) — колдуны бессознательные. Таким образом, поскольку и тем и другим придётся пожинать плоды своих трудов и достижений в чёрной магии, западным её приверженцам нет смысла обрекать себя на наказание и ославление и не воспользоваться теми выгодами и удовольствиями, которые можно извлечь из этих занятий. Ибо, повторяем,— гипнотизм и вивисекция, как они практикуются в этих школах, это чистейшее колдовство, но за вычетом знания, которым обладают вуду и дукпа и которое никакой Шарко-Рише не сможет приобрести даже за пятьдесят лет упорнейших исследований и экспериментов.
Так пусть же те, кто захочет побаловаться магией, понимая или нет, с чем они имеют дело, и кто посчитает правила, возлагаемые на учеников, слишком жёсткими для себя и потому откажется от Атма-видьи, или оккультизма,— пусть обходятся без него. Пусть становятся колдунами — невзирая ни на что, даже на то, что они становятся вуду и дукпа на целый десяток следующих воплощений.
Однако интерес наших читателей, вероятно, сосредоточен на тех, кто почувствовал непреодолимую тягу к “оккультному”, но, однако, не осознаёт истинной сущности того, к чему стремится, а также не приобрёл ещё иммунитета против страстей, не говоря уже о подлинном бескорыстии.
Так как же, спросят нас, обстоит дело с этими несчастными, которых противоположные силы раздирают надвое? Ибо слишком часто уже говорилось, чтобы повторяться опять, и факт этот очевиден для любого наблюдателя, что раз уж в сердце человека действительно пробудилась жажда оккультизма, то во всём свете не найти ему мира и покоя. Вечно терзающее беспокойство, которое он не в силах подавить, гонит его в дикие и неизведанные пространства жизни. Сердце его слишком полно страстей и своекорыстных желаний, которые не дают ему войти в Золотые Врата (12); не в силах он обрести покой и равновесие и в повседневной жизни. Так неужели он неминуемо должен впасть в колдовство и чёрную магию и в долгих воплощениях накапливать ужасную карму? Нет ли для него другого пути?
Поистине, такой путь есть. Пусть стремится он лишь к тому, что, как он чувствует, ему по силам. Пусть не возлагает на себя непосильную ношу. Не претендуя на степень “Махатмы”, Будды или великого святого, пусть изучает он философию и “Науку души”, и он может стать одним из скромных благодетелей человечества безо всяких “сверхчеловеческих” сил. Сиддхи (или способности Архата) предназначены только для тех, кто способен вести безупречный образ жизни, кто готов на ужасные жертвы, требуемые в ходе подобной подготовки, и притом буквально, до последней черты. Пусть же они сразу узнают и навсегда запомнят, что подлинный оккультизм, или Теософия, есть “Великое САМО-отречение”, безусловное и полное, как в мыслях, так и в действиях. Это — АЛЬТРУИЗМ, и того, кто следует ему, он всецело выводит из разряда живых. “Не для себя живёт он, но для мира”, как только решает он посвятить себя этому делу. Многое прощается в первые годы испытания. Но прежде чем он будет “принят”, его личность должна исчезнуть, и он должен стать просто благотворной силой Природы. После этого перед ним открываются два противоположных пути, и ни малейшей возможности для компромисса между ними. Он должен или восходить, в поте лица, шаг за шагом, часто на протяжении многих воплощений и без передышки в Дэвачане (13), по золотой лестнице, ведущей к степени Махатмы (состоянию Архата или Бодхисаттвы), — или же он соскользнёт с этой лестницы вниз при первом неверном шаге и докатится до состояния дукпа...
Всё это либо вовсе неизвестно, либо упускается из виду. Воистину, тот, кто способен проследить за молчаливой эволюцией первоначальных устремлений кандидатов, часто обнаруживает, что их умом начинают овладевать странные идеи. У иных мыслительные способности настолько нарушаются из-за посторонних воздействий, что они начинают воображать, что животные страсти можно утончить и возвысить до такой степени, чтобы их ярость, энергия и огонь обратились, так сказать, вовнутрь; что их можно накапливать и сохранять в груди до тех пор, пока их энергия — нет, не прорвётся наружу, но направится на более высокие и святые цели: то есть пока их совокупная и сдерживаемая мощь не позволит хозяину вступить в истинное Святилище души и предстать перед Учителем — высшим “Я”! По этой причине они и не думают бороться со своими страстями или искоренять их. Крайним усилием воли они просто подавляют это сильное пламя и удерживают его, словно загнанного зверя, внутри организма, позволяя огню невидимо тлеть под тонким слоем пепла. Они с радостью мирятся с муками спартанского юноши, позволившего лисе пожрать его внутренности, лишь бы не расстаться с ней. О бедные слепцы, грезящие наяву!
С таким же успехом можно надеяться, что ораву пьяных трубочистов, разгорячённых, вымазавшихся в саже во время работы, можно запереть в святилище, убранном белоснежными тканями, и они не только не замарают их и не превратят своим присутствием в кучу грязных лохмотьев, но и сами сделаются учителями сей священной обители и в конце концов выйдут из неё столь же чистыми, как сама обитель. Почему бы не представить, что дюжина скунсов, заключённых в чистой атмосфере гомпа (монастыря), может выйти из него насквозь пропитанная всеми благовониями, употребляемыми там?.. Извилисты пути человеческого мышления. Может ли такое произойти? Попробуем разобраться.
“Учитель” в Святилище нашей души есть “высшее Я”— божественный дух, сознание которого проистекает исключительно (во всяком случае, во время смертной жизни человека, в котором этот дух заключён) от разума, который мы согла сились называть человеческой душой (тогда как “духовная душа” есть проводник духа). Личная или человеческая душа, в свою очередь, представляет собой сложное соединение: в высшем своём аспекте она включает духовные устремления, желания и божественную любовь, в низшем — животные вожделения и земные страсти, присущие ей вследствие её связи со своим носителем, местопребыванием всех этих вож делений и страстей. Таким образом она выступает в качестве промежуточного звена между животной природой человека, которую её высший разум стремится обуздать, и его (человека) божественной духовной природой, к которой она всегда испытывает тяготение, когда берёт верх в борьбе с внутренним животным. Последнее есть инстинктивная “животная душа”, она и есть рассадник тех страстей, которые, как только что отмечалось, вместо искоренения лелеят и сохраняют взаперти в своей груди некоторые безрассудные энтузиасты. Неужели они всё же надеются превратить мутный поток животной грязи в кристально чистые воды жизни? Но где же, в какое нейтральное место можно их запереть, чтобы они не воздействовали на человека? Ярые страсти любви и вожделения по-прежнему активны, и им позволено оставаться в месте их зарождения — в той же самой животной душе, ибо как высшая, так и низшая части “человеческой души”, или разума, отвергают таких жильцов, хотя и не могут избежать загрязнения ими как соседями. “Высшее Я”, или дух, так же не способен ассимилировать подобные чувства, как вода — смешаться с маслом или с грязным жидким жиром. Потому страдает от этого именно разум, и только он — единственное связующее звено и посредник между человеком земли и высшим Я, и ему постоянно угрожает опасность быть опрокинутым этими страстями (которые могут пробудиться в любой миг) и погибнуть в бездне материи. Да и как ему приблизиться к божественной гармонии высшего принципа, если гармония эта нарушена уже самим присутствием подобных животных страстей в воздвигаемом Святилище? Как может гармония возобладать и воцариться, если в душе бушует, разрывая её на части, вихрь страстей и земных вожделений телесных чувств, или даже страстей “астрального человека”?
Ибо этот “астрал” — “двойник”-тень (как у животных, так и у человека) — спутник не божественного Эго, но земного тела. Он представляет собой связующее звено между личным я, низшим сознанием манаса и телом и служит проводником преходящей, а не бессмертной жизни. Подобно отбрасываемой тени, он рабски и механически подражает движениям и побуждениям человека и потому тяготеет к материи, никогда не восходя к духу. И лишь когда энергия страстей угасла и они сокрушены и уничтожены в реторте несгибаемой воли; когда не только все вожделения и похоти плоти искоренены, но истреблено также само сознавание личного я и, следовательно, “астрал” сведён к нулю, — тогда только может иметь место Единение с “высшим Я”. Лишь когда “астрал” становится отражением усмирённого человека, личности попрежнему живой, но уже без страстных желаний и самости, лишь тогда сияющий Аугоэйд, божественное Я, может звучать в сознательной гармонии с обоими полюсами человеческого существа — с человеком из очищенной материи и с вечночистой духовной душой — и может предстать перед ВСЕВЕДУЩИМ Я, Христом мистиков-гностиков, соединяясь, сли ваясь и становясь ИМ навсегда*.
*
Так как же можно вообразить, что человек способен вступить в “тесные врата” оккультизма, когда его повседневные и ежечасные мысли ограничены мирскими вещами, жаждой собственности и власти, связаны похотью, тщеславием и обязанностями, которые, какими бы достойными они ни считались, всё же от земли, земные. Даже любовь к жене и семье — чистейшая, как и наиболее бескорыстная из всех человеческих привязанностей — будет препятствием к настоящему оккультизму. Ибо возьмём ли, в качестве примера, святую любовь матери к своему ребёнку или любовь мужа к жене,— даже в этих чувствах, если проследить их до отправной точки и тщательно в них разобраться, даже в них обнаружится самость в первом случае и egoisme a deux (14) во втором. Какая же мать без малейшего колебания не пожертвует сотнями и тысячами жизней ради жизни своего любимого ребёнка? и какой же влюблённый или настоящий муж не способен разрушить счастье любого другого мужчины или женщины, чтобы удовлетворить прихоти своей возлюбленной? Нам скажут, что это лишь естественно. Несомненно — в свете кодекса человеческой любви; но не совсем так в свете божественной всемирной любви. Ибо, в то время как наше сердце преисполнено мыслями о маленькой группе нескольких “я”, нам близких и дорогих, что же остаётся в нашей душе для остального человечества? Какая доля любви и заботы найдётся в ней для этой “великой сироты”? И как же “шёпот совести” сможет быть услышан душой, обращённой исключительно к своим собственным избранным любимцам? Останется ли в ней место для нужд Человечества в целом, смогут ли они найти отзвук в таком сердце или даже получить скорый ответ? Но всё же тот, кто желает приобщиться к Мудрости Всемирного Разума, должен прийти к ней через всё Человечество, без различия рас, цвета кожи, религий или социального положения. Только альтруизм, и никоим образом эго-изм, даже в его наиболее признанном и благородном представлении, способен привести отдельного человека к слиянию его малого я со Вселенским Я. Именно этим нуждам и этой работе должен посвятить себя искренний последователь подлинного оккультизма, если он желает изучать Тео-софию, божественную Мудрость и Знание.
Стремящийся должен сделать безоговорочный выбор между светской жизнью и жизнью оккультной. Бесполезны и тщетны попытки совместить оба эти образа жизни, ибо невозможно быть слугой двух господ и угодить обоим. Невозможно служить своему телу и высшей душе, исполнять семейный долг и долг всеобщий без ущерба для одного из них; ибо такой человек либо обратит ухо своё к “шёпоту совести” и не услышит плача своих детей, либо он будет внимать только их нуждам и останется глух к голосу Человечества. Почти для всякого женатого человека, который пожелал бы вступить на тропу подлинного практического оккультизма, а не его теоретической философии, это выльется в беспрерывную, сводящую с ума борьбу. Ибо он будет терзаться вечными сомнениями, колеблясь между голосом безличной божественной любви к Человечеству — и голосом любви личной, земной. А это может повлечь за собой только неисполнение долга по отношению либо к одной, либо к другой, а скорее всего — к обеим этим обязанностям. Хуже того. Ибо всякий, кто, посвятив себя ОККУЛЬТИЗМУ, предаётся затем удовлетворению физической страсти или похоти, неизбежно почувствует почти незамедлительную реакцию — неудержимое сползание от безличного божественного состояния вниз, в слои материи. Чувственное или даже ментальное самоуслаждение влечёт за собой немедленную потерю всех способностей духовного распознавания; человек уже больше не в состоянии отличить голос УЧИТЕЛЯ от голоса своих страстей или даже голосов дукпа; истинное от ложного; здоровую нравственность от чистой казуистики. Красивый, но гнилой плод предстаёт в самом великолепном мистическом облачении, но лишь для того, чтобы рассыпаться в прах на губах и опалить сердце, приводя к —
Бездне вечно разверзающейся, тьме всё сгущающейся,
Глупости вместо мудрости, греху вместо целомудрия,
Мукам вместо блаженства, отчаянию вместо надежды.
Притом, однажды допустив ошибку и продолжая действовать в том же направлении, большинство людей не допускают и мысли о возможном заблуждении, и таким образом погружаются в эту трясину всё глубже и глубже. И хотя в первую очередь именно побуждение предрешает, относится ли действие к белой или к чёрной магии, всё же следствия даже непроизвольного, бессознательного колдовства не могут не повлечь за собой тяжкую карму. Достаточно уже говорилось, что колдовством будет любое недоброе воздействие на других людей, которые вследствие этого страдают или причиняют страдания другим. Карма — это тяжёлый камень, упавший в спокойные воды Жизни; и он неизбежно порождает расширяющиеся круги ряби, расходящиеся всё дальше и дальше — ad infinitum (15). Подобные причины должны вызывать определённые следствия, и те проявляются в виде точных законов Воздаяния.
Многого из сказанного можно избежать, если только люди будут воздерживаться от увлечения практическими упражнениями, характер и значение которых им непонятны. Ни от кого не требуется возлагать на себя ношу, превышающую его возможности и силы. Имеются “прирождённые маги”, мистики и оккультисты от рождения и в силу непосредственного наследия целого ряда воплощений и эонов страданий и неудач. Они обладают, так сказать, иммунитетом против страстей. Никакие огни земного происхождения не могут воспламенить ни одно из их чувств или желаний; никакой человеческий голос не найдёт отклика в их душе, кроме великого плача Человечества. Только они и могут быть уверены в успехе. Но их крайне мало, и они проходят тесными вратами оккультизма потому, что не имеют с собой личного багажа человеческих преходящих чувств. Они избавились от чувства низшей личности, парализовав тем самым “астральное” животное, и золотые, но крайне тесные врата распахнулись перед ними. Но иначе обстоит дело с теми, кому предстоит ещё на протяжении ряда воплощений влачить бремя прегрешений, совершённых в прежних жизнях и даже в настоящем воплощении. Для таких людей, если только они не будут продвигаться с величайшей осторожностью, золотые врата Мудрости могут обратиться в широкие врата и пространный путь, “ведущие в погибель”, и поэтому “многие идут ими” (16). Это — Врата оккультных наук, прилагаемых в личных целях и в отсутствии сдерживающего и благотворного влияния АТМА-ВИДЬИ. Мы живём в Кали-юге, и её роковое влияние тысячекратно сильнее на Западе, чем на Востоке; этим объясняется та лёгкость, с какой силы нынешнего Века Тьмы настигают своих жертв в этой цикловой борьбе, и то множество заблуждений, в сетях которых сейчас запутался мир. Одно из подобных заблуждений — убеждённость, что достичь этих “Врат” и переступить порог оккультизма можно сравнительно легко, и притом без какихлибо особых жертв. Таковы мечты большинства теософов — мечты, навеянные жаждой власти и личным себялюбием, но подобные чувства никогда не приведут их к заветной цели. Ибо, как справедливо сказал тот, кто, по общему признанию, принёс себя в жертву Человечеству: “Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь” вечную, и потому “немногие находят их” (17). Настолько узок, что при одном лишь упоминании о некоторых предварительных трудностях западные кандидаты в испуге обращаются вспять и с содроганием отступают...
Пусть же остановятся они здесь и не предпринимают больше ничего в великой своей слабости. Ибо если, отвернувшись от узких врат, они уступят своей тяге к оккультному и сделают хоть один шаг по направлению к широким и более привлекательным вратам той золотой тайны, что мерцает в свете иллюзии, — горе им! Это может привести их лишь в состояние дукпа, и они, без сомнения, очень скоро обнаружат себя на той Via Fatale (18) Ада, над вратами которой Данте прочёл слова:
Per me si va nella citta dolente
Per me si va nell' eterno dolore
Per me si va tra la perduta gente... (19)
"Lucifer", 05.1888.
(1) Герой одноимённого романа Булвера-Литтона.
(2) Герой романа Бульвера Литтона “A Strange Story”.
(3) См. Библию (i Цар 28, /)
(4) Настоящее имя — Луи Констан (1810-1875) — французский аббат, всерьёз заинтересовавшийся теориями оккультизма и Каббалы; автор многих сочинений на эти темы.
(5) Другой я, второй я (лат.)
(6) Сен-Мартен Л. К. (1743-1803) — преданный последователь Якоба Бёме (1575-1624).
(7) Название старейшего научного общества Великобритании.
(8) “Яджня существует извечно, — говорится в Брахманах, — ибо она произошла из Всевышнего... в котором она покоилась от “не начала". Она — ключ к ТРАЙВИДЬЯ, трижды священной науке, содержащейся в стихах Риг, которые учат Яджам, или мистериям жертвоприношения. “Яджня", как нечто невидимое, существует извечно; она подобна скрытой электрической энергии в электрическом аппарате, требующей лишь действия соответствующего прибора для своего выявления. Говорится, что она простирается от Ахавания, или жертвенного огня, до небес, образуя мост или лестницу, посредством которой приносящий жертву может сообщаться с миром богов и духов и даже при жизни восходить к их обителям”. — Мартин Хауг, Айтарея Брахмана [Bombay, 1863].
“Яджня эта есть, опятьтаки, одна из форм Акаши; и мистическое слово, приводящее её в действие и мысленно произносимое посвящённым Жрецом, есть Утерянное Слово, получающее импульс посредством силы воли”. — Разоблачённая Исида, т. I.
[В переводах принято передавать письменную форму; в Индии традиционно произносится как Ягня.]
(9) Вуду — колдуны и чёрные маги среди негров и метисов Америки.
(10) Дукпа (тиб.) — здесь—общее наименование колдунов и чёрных магов Тибета.
(11) Шарко Ж. М. (1825-1893) — французский врач, исследовавший гипнотизм;
Рише Ш. (1850-1935) — французский физиолог и бактериолог.
(12) За год до этой статьи, в 1887 г., был издан очерк “Через Золотые Врата” Мейбл Коллинз, ранее записавшей знаменитый трактат “Свет на Пути”, опубликованный в 1885 г.
(13) Посмертное состояние. На русском языке см.: Чаша Востока. Письма Махатм; Листы Сада Мории, т. 2 (“Озарение”).
(14) Эгоизм вдвоём (фр.).
(15) До бесконечности (лат.).
(16) См. Мф 7, 13.
(17) См. Мф 7, 14.
(18) Дорога Гибели (лат.).
(19) “Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям...”
(Божественная комедия. Ад, песнь III, 1, в переводе М.Лозинского).